Дважды два — четыре
Шрифт:
Здесь надо повторить, что между мной и Алексом никогда, ни на долю секунды не пробегала трепетная искра. Ничего подобного. Даже когда мы с ним остались в снятом на все лето доме, а Дэн, поссорившись со мной после впервые прожитого вместе учебного года, вернулся на пару месяцев в родной город, где работал в юридической конторе своего отца, а Изабелл пришлось выполнять опрометчиво данное обещание отправиться с подружкой в тур по Европе. Два с половиной месяца мы жили одни — сексуально озабоченный двадцатилетний старичок и внезапно оставшаяся в одиночестве девятнадцатилетняя старушка с разбитым сердцем. И ничего. Насколько мне известно, ни один из нас не испытывал никаких побуждений. Ни на миг. Вообще никаких.
Алекс пользовался
2
Тестостерон — мужской половой гормон.
«Боже, как я великолепен», — говорил он, проходя мимо зеркала, но произносил это с такой нарочито выспренней интонацией, что любой его спутник смеялся. Все считали, что он сам глубоко в душе в это верит, только почему-то никто его не осуждал. Люди лишь закатывали глаза и вздыхали: Алекс есть Алекс. Его спасало остроумие. В присутствии Алекса творилось нечто невообразимое. С ним никогда не было скучно. Он всегда значился первым в списке приглашенных в любую компанию.
Его внешность фактически выдержала испытание временем. Он по-прежнему похож на мальчишку с огромными глазами, гладкой кожей (наверняка пользуется увлажняющими кремами, хотя почему бы и нет, на дворе, в конце концов, двадцать первый век), с густой гривой светлых волос. Просто я предпочитаю темно-землистые волосы Дэна.
Не поймите превратно, мы с Алексом обожаем друг друга. Всегда обожали. Если у нас с Дэном все общее — не только поверхностное вроде любимой музыки, занятий в выходные и в отпуске, но и чисто личное: ценности, политические пристрастия, вопросы воспитания детей, — то Алекс вечно меня смешит. Никогда никого не встречала забавнее. Он все превращает в шутку — ну, в данный момент не совсем, должно быть, уход из семьи отразился на его чувстве юмора. Помню, этим летом почти каждый день он затаскивал меня в местный магазин, где любой товар стоит фунт, набирал кучу упаковок и но одной предъявлял продавцу.
— Сколько стоит?
— Фунт.
— А это?
— Тоже фунт.
— Да? Слишком дорого. А вот это?
— Все по фунту. — Продавец поднимает глаза к потолку.
— А это?
— Я уже сказал, каждый товар в магазине стоит фунт.
Алекс то и дело обращался ко мне и взволнованно восклицал:
— Слушай, Бекс, всего фунт! Купим? — Потом вновь поворачивался к продавцу: — А если я возьму две штуки?
— Тогда будет два фунта.
— А если возьму две этих?
И так далее. В конце концов его изгоняли. Стоило посмотреть.
Мы с Дэном склонны относиться ко всему с излишней серьезностью, беспокоиться из-за того, что еще не случилось, поэтому для нас обоих присутствие поблизости Алекса было прекрасным противоядием. Он был ходячей таблеткой от стресса, глотком свежего воздуха — по крайней мере, прежде. А самое главное — он был одним из моих ближайших друзей. Входил в первую тройку — после Дэна, но наравне с Изабелл. И больше никем. Только другом.
Поэтому просто скажем: я ни сном ни духом не предвидела декларации. Вернувшись в квартиру, только подумала, что он какой-то не совсем нормальный. Какой-то несчастненький. Убедившись, что Дэн и дети спят, мы уселись в гостиной — Алекс все равно настоял на бутылке вина, — и тут он положил руку мне на колено. Конечно, я ее стряхнула, постаравшись сделать это небрежно, мимоходом. Не хотелось открыто обращать внимание, признав факт реальным. Он опять потянулся, я строго прикрикнула:
— Перестань! — и это как бы его подтолкнуло все выложить.
Потрясающе. Лучшая ночь в моей жизни.
Утром я с трудом поднялась на работу. В глазах туман, очертания по краям расплываются, я как будто не я, а истертая копия. Нельзя пить. Видно, организм старается предупредить, что я слишком старая. Голова болит. Милый Дэн встал со мной вместе, предложил сделать кофе и тосты, но желудок не принимает. Он удивился, не обнаружив Алекса в свободной комнате, я на долю секунды подумала, не объясниться ли, но отказалась от этой мысли. Ничего не было. Мимолетный сбой на пути Алекса к просветлению после Изабелл. Только Дэн все равно бы смутился, чего мне совершенно не хочется. Вдобавок я абсолютно не сомневалась, что Алекс, если даже помнит о вчерашнем, мается в тисках духовного и физического похмелья. Не каждый день объясняешься в любви жене лучшего друга. Он наверняка себя чувствует полным дерьмом, обливается холодным потом при мысли, что я сообщу о случившемся Дэну. Решено: лучше вообще об этом не упоминать. Никому. Никогда.
Приняв решение, я сообразила, что Изабелл единственная, кто понял бы весь ужас ночного происшествия, но с ней, безусловно, нельзя поделиться. Поэтому я отправилась на работу, никому ничего не сказав и надеясь, что все само собой рассосется.
Глава 3
Лорна, переполненная впечатлениями от премьеры и банкета, тараторила, перечисляя присутствовавших, и предсказывала, как все это замечательно обернется для Гэри, пока мы не просмотрели газеты, обнаружив фактическое упоминание о нем лишь в одной из пяти опубликованных рецензий, отмечавших, что он был ужасен. Кстати, это правда, но чего от него можно ждать? Гэри зарабатывает на жизнь, стоя на меловой отметке на полу студии и произнося свои строчки в правильном порядке. Главная его задача — не загораживать других актеров от трех одновременно снимающих камер. О настоящих эмоциях речь не идет. На переживания просто нет времени. Я его на минуточку пожалела, а потом думаю: какого черта? На сериале «Дорога на Реддингтон» он сколотил целое состояние, и, если совсем свихнулся, решив, будто может на сцене играть, рискуя своей репутацией, это его проблема. У меня свои заботы. Далеко не последняя заключается в том, чтобы заставить Лорну заткнуться. Мне нужна тишина и покой для полного осмысления ночных событий.
Болтая, Лорна щелкает семечки. Одержима очередным бзиком насчет здорового питания, приносит их с собой в жестяной банке и целый день грызет. Для меня это все равно что сидеть в одной клетке с гигантским волнистым попугайчиком — щелк-щелк-щелк, чам-чам-чам. Может, повесить над ее столом зеркало в надежде, что она начнет разговаривать с собственным отражением? Тогда можно будет отвернуться и не обращать на нее внимание.
— Правда, Мелани выглядела просто сказочно? — спрашивает Лорна достаточно громко, чтобы слышала упомянутая начальница, читающая за соседней дверью сценарий.
— Угу, — даю я стандартный ответ, среди которых «нет», «возможно», «м-м-м», иногда «в самом деле?», хоть последний опасен, так как подразумевает, что мне хочется послушать дальше. Собственно, мои реплики не имеют значения — раз на корабле подняты паруса, его уже не остановишь. Если Лорна решила что-то рассказать, то дойдет до конца, что бы ни говорила. По-моему, можно было бы у нее на глазах сунуть голову в духовку, пригрозить открыть газ, если не замолчит, а она все равно продолжала бы. Уверяю вас, я об этом подумывала, и, если б сочла, что сработает, так бы и сделала.