Дважды Меченный
Шрифт:
– Ар-р-р, – хищно осклабился он, – знатная веспийка! Иди-ка сюда, красавица, мне есть чем тебя порадовать, клянусь копьем Урика.
– Полегче, Каспий, – здоровяка отодвинул в сторону невысокий узкоглазый воин, одетый в простую короткую тунику, – не видишь, что ли, что она тоже рабыня? – Воин немного прищурился. – И к тому же эльфийка.
Грубые черты Каспия изобразили крайнее разочарование, и он удалился, ворча вполголоса, что от долгого воздержания готов уже приняться за коз и свиней.
– Я Бартук Арторианин, – представился узкоглазый. – Мы с братьями сбежали из лудуса
– Не больно-то похожи вы на братьев, – недоверчиво протянула Миланика.
– Все гладиаторы являются братьями по оружию, – пояснил Арторианин. – Если хотите, можете идти с нами. Если нет – силой удерживать не буду. Давай сюда цепи, надо успеть расковать тебя перед уходом. Звать-то вас как?
– Меня – Миланика, а мою подругу – Зарика.
– Ну вот и познакомились, – сняв цепи, выпрямился кочевник.
Выйдя из повозки, девушки увидели около пятнадцати оборванных человек, среди которых мелькали три гномьих физиономии. Они деловито обыскивали мертвых солдат, складывая в три отдельные кучки разбросанное повсюду оружие, доспехи и провиант. Гигант Каспий сидел у догорающего костра, мрачно обгрызая полусожженную на вертеле баранью ногу.
– И куда мы теперь? – обеспокоенно спросила девушка у арторианца.
– Не решили еще. Можно в степи податься, да путь туда не близкий, а можно на корабль сесть, денег, наверное, хватит. Морем даже надежнее будет. Братья-гномы вот в Иберию зазывают.
– А может, лучше в Арлинг? – решилась предложить Миланика. – Мой отец не последний эльф в империи. Его благодарность за возвращение дочери доверху наполнит ваши кошельки.
– Что ж, – пожал плечами узкоглазый, – предложение неплохое. Если не врешь, конечно. Только корабль, который до Арлинга доплыть сможет, ближе чем в порту Веспа не найти. Не хочется снова голову в пасть дракона совать, да, видимо, придется. Ладно, давайте поторапливаться. На ночь лучше подальше отсюда остановиться.
Отмахав на несколько километров южнее и выставив часовых, уставшие гладиаторы повалились прямо на землю, завернувшись в теплые шерстяные плащи, позаимствованные у мертвых легионеров. Уснули и девушки, однако среди ночи эльфийку разбудили грубые прикосновения. Тяжелая мозолистая рука заткнула ей рот. Пахнуло чесноком и давно не мытым телом. Другая рука принялась торопливо шарить у нее под туникой. Осознав, что спасения ждать неоткуда, Миланика рванулась и вонзила зубы прямо в потную ладонь. Воин ответил приглушенным проклятием и грубо рванул край ее туники, обнажив правое плечо эльфийки и белую девичью грудь. Неожиданно в лунном свете блеснул короткий узкий клинок, который неподвижно замер возле самого горла насильника.
– А ты все не успокоишься, Каспий? Быть может, тебе стоит вспомнить, что сделали с твоей матерью?
Гигант тут же вскочил, черным облаком нависнув над невысоким кочевником. Тот не шевельнулся, бесстрашно смотря прямо в глаза собственной смерти. Через несколько секунд, показавшихся Миланике бесконечностью, Каспий шумно выдохнул и, разочарованно сплюнув, скрылся в темноте.
– Ты не серчай на него, красавица, – тихо сказал Бартук. – Очень уж ты ладная, а у него кровь южная, горячая. Зато в бою на брата всегда положиться можно. Ты давай укройся, застудишься. А плечо лучше вообще никому не показывай. Спокойнее так будет. Давно метку получила?
– Год уже, – пискнула, приходя в себя, эльфийка.
– Шестнадцать лет, – поднял брови воин. – Как же за тобой, такой молодой, родители-то недоглядели?
– Сама, дура, сбежала. А что вы там про его мать говорили? – осмелела Миланика.
– Мать его веспийские собаки изнасиловали, когда их, полумертвых, на берег штормом выкинуло. А потом продали работорговцу за бесценок. С тех пор Каспий о ней больше ничего не слышал. Ты ложись, ложись. Поспи хоть немного. Ручаюсь, больше он тебя не тронет. Завтра небось еще и извиняться придет.
Несколько дней спустя их маленькая разношерстная компания, купив по дороге одежду у местного торговца, вошла в главные ворота Веспа. Город, являющийся столицей величайшей империи и носящий ее имя, раскинулся прямо на берегу теплого Итакского моря и был окружен со стороны суши двумя рядами высоких стен. Малая стена, построенная еще при Аттусе Мудром, первом императоре, уделявшем больше внимания развитию государства, нежели захватам новых территорий, находилась глубоко в центре столицы. Со временем она стала своего рода границей, отделявшей кварталы патрициев (знатных веспийцев) от домов остальных жителей – плебеев. Большая стена, начинаясь непосредственно от морского берега, словно змея, полукольцом охватывала город.
Могущество империи отразилось в прекрасных величественных зданиях и изумительной архитектуры храмах, которых в городе насчитывалось великое множество. Высоченные дворцы, огромные триумфальные арки и, конечно же, гордость императора – Апорийская арена, построенная в честь царя всех богов громовержца Апория. Самая большая из веспийских арен, каждый год собирала она свою кровавую жатву. Тысячи гладиаторов орошали потом и кровью ее бархатный песок. Только здесь можно было увидеть бои с участием сильнейших воинов, последних из оставшихся в живых боевых крастеров и даже самой Крайсы, изредка выпускаемой Гнеем Великим на потеху толпе.
Однако все это великолепие ни капельки не привлекало спутников эльфийки. Их путь лежал к морю, где среди множества убогих лачуг Арторианин надеялся найти человека, не брезгующего за приличные деньги перевезти довольно-таки сомнительный груз в виде беглых гладиаторов и двух рабынь. Стараясь не привлекать лишнего внимания, они аккуратно пробирались сквозь плотную толпу. Из богато украшенных паланкинов выглядывали знатные патриции, надменные всадники презрительно кривили губы при виде горожан попроще, а рабы торопливо сновали туда-сюда со своим грузом. Возле трехэтажной, немного покосившейся таверны внимание Бартука привлек крикливый светловолосый мальчуган. Смешно подпрыгивая, он громко зазывал прохожих, обещая им за сущие медяки богатый стол, шикарный вид из окна и мягкую постель. По прищуру и без того узких глаз Миланика поняла, что гладиатору, очевидно, знаком этот паренек. Так и оказалось. Немного поразмышляв, воин накинул на голову капюшон и, подойдя к таверне, негромко произнес: «Ну здравствуй, Тиберий».