Дважды в жизни
Шрифт:
— Пусть лучше работает в темном углу. И за толстой стеной.
Я посмотрела на нее.
— Шарли, перестань. Он больше не дьявол.
— Тейтер, он целый день будет видеть тебя голой.
— Кхм, я в курсе.
— Ты не можешь винить меня в желании защитить. То же самое происходит, когда лучшая подруга с кем-то расстается и рассказывает о нем ужасные вещи. Но если они снова сходятся, приходится забыть обо всем рассказанном.
— Мы не… ты знаешь, что сейчас происходит не то же самое.
— Ладно. Но если я увижу, что он смотрит
Я заметила Ника, не сводившего с нас глаз.
— Все хорошо? – спросил он, затем чуть склонил голову, пока Трей поправлял его грим перед съемками.
— Просто готовлюсь морально.
Трей рассмеялся, а Ник ущипнул меня за руку.
— Поверь, такие слова я впервые слышу от женщины.
* * *
Посреди страстных движений Гвен крикнула «снято», и мне не оставалось ничего кроме, как смотреть на нависавшего надо мной — голого — Ника. Он не был полностью обнажен, конечно. На его члене был зафиксирован специальный телесный носок, и на спину нанесено приличное количество глицерина и розовой воды, чтобы со стороны казалось, что мы занимаемся этим очень давно. По-моему, так и было.
Одеяло прикрывало мою правую грудь, рука Ника мешала увидеть другую. Я была на той стадии карьеры, когда могла решать, что буду показывать, а что – нет. По контракту, весь зад Ника был на виду.
— Ты не знаешь, сколько времени? – спросила я.
— Я оставил часы в кармане, а на мне, как видишь, нет штанов, — с хозяйством в носке и подушкой между тобой и частями, которые ты должен был убедительно трахать, было неловко, но Ник вел себя непринужденно.
— Может, тебе видно часы? Мне с такого ракурса заметна только твоя сияющая грудь.
Он чуть сместился.
— Я не вижу часы, но вижу сценариста. И он выглядит не особо радостным.
Это меня заинтересовало. Я невольно попыталась вытянуть шею и посмотреть сама. Ник меня остановил, надавив ладонью на мое плечо. Если бы я сместилась, кадры дальше могли не совпасть, и пришлось бы снимать сцену заново. Я это знала, но недовольная реакция Сэма не давала лежать спокойно.
— О?
— Да, «о», — Ник тряхнул головой. – Ты мне расскажешь, что случилось между вами, или продолжать крутить в голове самую жуткую версию из возможных?
Моим спасением стала Гвен, крикнувшая продолжать. Мне нужно было согнуть ногу и прижать ее к боку Ника, а ему – целовать мою шею.
— Вот так, вот так, — крикнула Гвен, ее голос потом вырежут. – Выгни шею сильнее, Тейт.
— Да, дай ей то, чего она хочет, Тейт, — шептал Ник у моего горла, его лицо было скрыто от камер. – И расскажи, почему мистер Напряженность выглядит так, словно ему испортили день рождения.
Мой стон для камеры был фальшивым, но слова Ника привлекли мое внимание по-настоящему.
— Я играю его бабушку в этой сцене. Ясное дело, ему это не нравится.
— Не думаю, что причина в этом.
Мне не понравилось, как меня взбудоражила эта новость, потому что Сэм не имел никаких прав расстраиваться из-за этих кадров. И меня это тоже должно мало волновать. Я на работе.
Мы остановились на смену батареи в микрофоне, и я уставилась на балки над головой. На съемках так постоянно: то спешка, то ожидание. И слишком много времени на размышления.
Я снова испытывала желание вырваться из замкнутого пространства, куда сама же себя и загнала. Я хотела наплевать на все и рассказать Нику правду.
— Я говорила тебе, что в молодости у нас был роман.
— И он целых десять лет злится.
— Он – тот… — я сделала паузу, не зная, как далеко хотела зайти. С Ником было легко, и признаваться тоже. Даже сейчас он не давил, просто накручивал на палец прядь моих волос и ждал, продолжу я или нет. Будто я могла решать. Все, что касалось Сэма, по ощущениям не было моим решением. Но один раз, поделившись правдой с парнем, я обожглась и не хотела повторения.
Я заговорила едва слышным шепотом:
— Ладно, Ник, только никому: именно Сэм рассказал газетам, что я – дочь Яна Батлера. Он продал историю, а потом пропал, и я не видела его до нашей недавней встречи.
Ник хороший актер, его реакция осталась почти незаметной.
— Ладно, — сказал он и слабо кивнул. – Это многое объясняет. Ого, — через минуту он добавил. – Вот козел.
Я выпрямила ногу под одеялом, чтобы было чем заняться. Я ощущала беспокойство. Я не хотела защищать Сэма, но в груди разгоралось странное чувство.
— У него на то была хорошая причина, — сказала я. – И теперь я это знаю, но избавиться от обиды и гнева, которые я хранила столько лет очень сложно.
— Логично, — Ник поднял взгляд. – Он все время смотрит на тебя. С желанием в глазах.
— Нет. У него есть жена. Ты сам видел, как он каждый вечер ходит ей звонить. Просто ему неловко присутствовать на этих сценах.
Ник пожал плечами, ни капли не поверив.
— Как скажешь. Он дурак, если не понимает, что упустил, какими бы ни были на то обстоятельства. Мне плевать, хороший он сейчас или нет. Даже если бы он был одинок, не связывайся с ним больше. Предатели не меняются.
Я притихла, и Ник посмотрел мне в глаза.
— Ты знаешь, я никому не расскажу, — тихо добавил он. – И мне хотелось выяснить о тебе хоть какие-то подробности, но лишь потому, что твое молчание вызывало дикое любопытство. Можешь мне доверять.
Я не сказала, но знала, что по моим глазам он видел: «Я очень на это надеюсь».
Гвен сообщила, что мы готовы продолжать, и как только Ник начал снова двигаться, я знала, что практически полностью скрыта от камер, по крайней мере, до съемок крупным планом. Я представляла, как Ник выглядел сверху, как мой силуэт выглядел под одеялами, гадала, ревновал ли Сэм Брэндис, и почему крохотной частичке во мне нужно было жалкое утешение, что и Сэму не просто.