Две дороги
Шрифт:
И вдруг в Белграде появляется один из его про-павших друзей — Леонид Федоров. Он все-таки отыскал в Варшаве Савинкова и теперь приехал в Белград по его поручению вербовать людей в «настоящую революционную армию России». Николай Крошко отправился в далекий путь — через Венгрию и Чехословакию — в Польшу.
На первое время Федоров приютил Николая у себя в варшавской гостинице, но ненадолго, а потом устроил его в офицерский лагерь под Варшавой, для чего изготовил поддельный документ, превративший Николая в поручика царской армии. За все это надо было расплачиваться, и Николай Крошко стал сотрудником оперативной группы, которую возглавляли брат Бориса Савинкова —
Непосредственными начальниками Николая Крошко становятся полковник Семенов и капитан Гамолицкий. В это время и началось его прозрение.
Полковник Семенов во время английской интервенции на севере России был начальником контрразведки при «правительстве» Чайковского, а в прямом подчинении находился у английского генерала Аронсайда. Он открыто ненавидел русский народ, называл его не иначе как «тупое быдло» и считал, что только Англия может вывести Россию из «небытия». Однажды он сказал Крошко, что самое лучшее для него — забыть о своем русском происхождении. А капитан Гамолицкий поначалу был очень симпатичен Николаю — неунывающий, веселый человек, он верил, что Савинков выручит многострадальную Россию из большевистского плена и откроет новую страницу ее истории.
Николай Крошко вместе с Гамолицкий выезжает сначала во Львов, а затем в Сарны, где организуют заброску агентов в Советский Союз. Николай работает непосредственно на границе, провожает и встречает агентов, по их материалам составляет сводки об ужасах жизни в большевистском аду. Не проходит и месяца, как ему становится совершенно ясно, что агенты приносят «оттуда» заведомую ложь. Он говорит об этом Гамолицкому и слышит в ответ: «А ты уверен, что тем, кто платит, нужно что-то другое?..» Внезапно Гамолицкого отзывают в Варшаву — открылось, что он всю получаемую из России информацию частным порядком продавал французской миссии в Варшаве. Перед отъездом он сказал Крошко: «Обо мне не беспокойся, у меня может быть лишь одна неприятность — придется впредь с кем-то делиться».
В это время из Польши на советскую территорию была переброшена банда головорезов Тютюнника, а через месяц вернулись ее жалкие остатки. Уцелевшие бандиты рассказывали: «Там все сплошь красные и продались Ленину». А Тютюнник сказал с яростью: «Вы уверяли, что нас там ждут. Это верно, но ждали-то с кольями».
Николай Крошко вернулся в Варшаву с твердым намерением порвать с савинковцами. В это же время там объявился представитель атамана Краснова генерал Дьячков. Николай пошел к нему. Генерал прибыл, чтобы разузнать, нельзя ли вырвать денег у Савинкова на святое дело спасения России. Он включил Крошко в свою свиту и поручил ему разведать финансовое положение эсеров. Не отказываясь от поручения, Николай Крошко попросил генерала рассказать о планах Краснова. Дьячков понес несусветную чушь, а в заключение под большим секретом сообщил, что Краснов состоит в переписке с самим Лениным. Дело якобы идет к тому, что все проблемы решатся мирным путем... В своих предсмертных записках Крошко написал об этом: «К счастью, я уже прошел университет подлости и смог сразу разобраться, что имею дело с еще одной шайкой авантюристов, и ушел от Дьячкова с твердым решением никогда его больше не видеть...»
Но перед Крошко еще острее встал вопрос — что же делать? И вдруг на варшавской улице он встречает другого своего приятеля, Федора Шпеера. Оказывается, до недавнего времени тот тоже работал у Савинкова в отделе пропаганды, а теперь с ним порвал. Он сказал Крошко, что хочет с повинной вернуться на Родину...
Прошло несколько недель. Они изредка
Это был советский разведчик, который жил в Варшаве по паспорту латвийского подданного и занимался коммерцией. Он принял Николая приветливо и, поговорив с ним, подтвердил, что у него, как у коммерсанта, есть возможность помочь ему вернуться в Киев. Попросил подробно написать о себе.
Почти три часа Крошко писал свою исповедь. Не скрыл ничего, и когда он спустя несколько дней снова пришел к Сергею Ивановичу, — так звали разведчика, — тот спросил, готов ли он служить своей Родине. «Да», — твердо ответил Крошко. Он с радостью отдаст Родине всего себя и боится только одного — оказаться для нее бесполезным. Сергей Иванович сказал, что он может очень помочь Родине, но для этого придется повременить с возвращением и остаться за границей — его связи с антисоветской эмиграцией весьма пригодятся.
Начал он с генерала Дьячкова, через которого можно было выяснить, какими реальными возможностями располагает атаман Краснов. В это время Дьячков вел уже открытую войну с савинковцами, поставив своей целью настолько их дискредитировать, чтобы Польша и Франция лишили их финансовой поддержки. Но он, очевидно, переоценил свои силы. Не успел Крошко как следует войти в дела генерала, как польское правительство по требованию Савинкова выслало Дьячкова из Польши в «вольный город Данциг».
Затем Николай по поручению Сергея Ивановича некоторое время действовал в Прибалтике, в частности в Риге, когда там готовилось совещание о мирном договоре между Литвой, Латвией, Эстонией, Польшей и СССР.
Вернувшись в Варшаву, он под руководством Сергея Ивановича работал среди савинковцев, восстановив для этого свое сотрудничество с полковником Перхуровым и Виктором Савинковым. Еще не имея достаточного опыта, он, по всей вероятности, совершил какую-то ошибку и однажды заметил, что за ним ведется слежка. Глубокой ночью, с трудом оторвавшись от «хвоста», он пришел к Сергею Ивановичу. Тот предложил ему завтра же уехать в Данциг, найти там генерала Дьячкова и с его помощью попытаться приблизиться к другому русскому генералу — Глазенапу, который очень интересовал советскую разведку.
Но этой же ночью Крошко был арестован дефензивой. Допрашивал его шеф следствия Спарский. Он требовал признания в связях с советской разведкой, но Крошко категорически отрицал все. Его, как было положено в дефензиве, избили до потери сознания. Очнувшись, он стоял на своем. Спарский требовал объяснить, почему он сначала порвал с савинковцами, а теперь вернулся к ним. Крошко сказал, что он сделал это по заданию генерала Дьячкова. Это, вообще-то говоря, было правдой. У дефензивы, видимо, серьезных улик против Крошко не было, и все кончилось тем, что его выслали в... «вольный город Данциг».
С еще не зажившими синяками он прибыл в Данциг и предстал пред очи генерала Дьячкова как пострадавший за него в результате интриг савинковцев. Генерал оставил Крошко при себе, и вскоре с его помощью Николай познакомился с Глазенапом. В его руки пошел крайне важный материал о глазенаповской группировке, состоявшей из профессиональных разведчиков.
Материал накапливался, а обещанный Сергеем Ивановичем человек с паролем все не появлялся. А вскоре Николай Крошко прочитал в местной газете сообщение о провале в Польше советского разведчика, который называл себя Сергеем Ивановичем и жил под видом коммерсанта. Однако арестовать его не удалось, он скрылся.