Две квартиры
Шрифт:
Пространство, которое занимал второй жилец, она выделила под цветы в горшках. София буквально помешана на них. По словам Вагона, она разговаривает с цветами, называет их по именам и т.д.
В доме №17 почти все жили поодиночке, но Вьюк вспыхнул, когда районы В1 и В2 уже переполнились, район В3 не был до конца обустроен, а таких, как Вьюк, без присмотра оставлять не стоит.
Его подселили к самому спокойному и законопослушному вспыхнувшему района В1.
Запоздалое подробное примечание: пыши – те, кто вспыхнули. Что на самом деле не совсем так. Не так просто. Не-пыши часто объединяют ВСЕХ вспыхнувших в одну такую увесистую, разношерстую,
На самом деле это неправильно. СОВСЕМ.
Благодаря результатам опросов среди жителей района Вспышки, наблюдениям специалистов Клиники №19 и подведению общей статистики удалось выявить несколько закономерностей во взаимоотношениях внутри группы людей, подвергнувшихся Вспышке.
Группа разделена на три части: пышей, отступников и возов.
Пыши – вспыхнувшие и совершившие акт насилия.
Их поведение нестабильно, но вполне предсказуемо. Пыши гордятся Вспышкой. (См. Эмоционально неустойчивое расстройство личности.) Пыши доминируют над остальными группами. Подопечные Клиники №19 дают схожие показатели на смоделированные ситуации.
Отступники – вспыхнувшие, но сумевшие преодолеть жажду насилия. (См. Жажда Вспышки.)
Поведение нестабильное. Возможны неожиданные приступы гнева или отчаяния, судороги, галлюцинации, мигрени, несварение желудка. Повышен риск заболеваний сердечнососудистой системы.
Возы – вспыхнувшие и совершившие акт насилия.
Подвержены пристальному изучению. Попав в район, совершают самоубийство. Самое большее – через два месяца. С чем это связано – установить пока не удалось. Предположительные причины: раскаяние, тяжесть преступления, неспособность адаптироваться, травля со стороны пышей.
Специалистам Клиники №19 требуется шесть дней на проведение тестов для определения, к какой группе относится вспыхнувший.
Жители районов определяют, кто есть кто, при первом взгляде. (См. Групповое мышление.)
София сидела на столе, болтая ногами.
Вьюк был на работе, и Софии на столе точно не одобрил бы, ведь София до этого курила на подоконнике в подъезде. Вьюк запрещал приводить кого-либо в дом. Вагон его не слушался. Не всегда слушался.
Вагон. Я все хотел спросить, что это вчера было?
София. Что именно? (Делает вид, что не понимает, отводит глаза.)
Вагон. Ты ворвалась к нам посреди ночи, крича: «Поварешка! Поварешка!»
София. Да-а-а, а когда твой дружок протягивал мне поварешку и отталкивал ей к двери, я не уходила.
Вагон. Ну да. А потом ты размахивала двумя купюрами у себя над головой и вопила, что ты бессмертная.
София. Веселый вышел вечерок! (Вздыхает.) Ты ведь не отстанешь?
Вагон. Нет.
София. Ладно. Один мужичок предложил мне тройную плату в карман, если я принесу пластинку ему на дом. В дом №27. Это недалеко, так что я согласилась. Пластинку отдала, деньги захапала. Знаешь, иду я такая, на улице темно уже, но в принципе нормально, терпимо, прилично. Нужно было в щели между домами пройти. Ну и иду я, в общем. Пока не страшно, передо мной дамочка на шпильках цокает, будто не из нашего района, так она бедрами наворачивала, словно карандаш в точилке, я аж загляделась. И за мной еще кто-то шел. И вот, в этой самой щели, в самом ее щелистом начале, меня одергивает мужичок в плаще. Смотрю: а вид у него такой маслянистый, весь такой склизенький, но телом он крепкий, конище просто. Сильнее тебя раза в два будет. Я такое редко говорю, но он и дружка твоего завалил бы. В руках у него поварешка. Ну, натуральная поварешка, большего не скажешь. Он говорит мне: «Простите, девушка, вы не в моем вкусе и мельтешите. Вы не могли бы пройти другим путем, а я вам денег на пирожок дам». И поварешкой своей в руках накручивает и через плечо мне, на дамочку, посматривает. А она шпильками своими цок-цок, цок-цок по темному переулку и не замечает всего вовсе.
Вагон. Ты не стала предупреждать ее?
София. Своя шкура дороже. Он бы мне шею переломил и без поварешки. Да и двадцатку он мне дал, не обманул. А что до нее… Мне ее и не жаль толком.
Вагон. София!..
София. Она секси в районе Вспышки, она знала, чем рискует. Вот я – страшилка с комплексами. Я даже если мельтешу перед глазами и изнасилование/убийство мешаю совершить, меня вежливо просят отойти и даже угостить предлагают, потому что я – пыш. Потому что я здесь своя. И не то чтобы это повод для гордости, но это неплохо, я думаю. В районе это даже отлично.
Вагон. (Задумчиво) Наверное, ты права. Хотя жаль девушку. Она же не виновата в том, что не привыкла к правилам, новенькая, наверное…
София. Не факт. Некоторые настолько САМОДОВОЛЬНЫ, что даже не замечают, что сами – сороконожки в банке червей.
Вагон. Красиво сказала.
София. Да. Спасибо.
Порой Вагона пугали слова Софии, ее мысли, убеждения – все то, что формирует нормативно-двигательно-мозговую базу, согласно указаниям которой человек действует.
София была пышем до мозга костей. Пышем во плоти.
Вообще, идея коллективного разума, возникающего после коллективного помешательства одновременно пугала и успокаивала.
Пугало до жути, что все – то бишь ВСЕ – пыши рассуждали, как София, и многие уходили дальше размышлений, воплощая их в жизнь. Пугало, что лишних этот коллективный разум быстрехонько отыскивал и… ну, и все.
Успокаивало, воистину успокаивало, убаюкивало даже, что благодаря этому самому стадному мышлению пыши становились стадом. То бишь группой, сплочением, семьей как-никак.
Вагон. (Размышляет о стадах и говорит задумчиво, уже позабыв, с чего, собственно, начался разговор.) Твоя правда… Наверное, всем здесь по грехам нашим воздается. По-твоему, так лучше? Справедливее?
София. Да хрен знает.
Пауза. Молчание. Раздумье.
Пропасть между столом и диваном. Пропасть между ними. Пропасть между пышами и жертвами.
Вагон. Скажи… гм. А по мне… по мне видно, что я… ну, ты поняла…