Две квартиры

До Юлия

А в чем, собственно, дело? На просторах Всемирной паутины, среди паучков-дилеров, легко наткнуться на призыв к насилию, повод для зависти, да и СМИ, знаете ли, много чего лишнего пишут.

В районах Вспышки все по старинке.

Ходят все пешком, звонят с проводных телефонов, а ответы на вопросы ищут либо у соседей, либо в энциклопедиях.

Вьюку, поскольку он преподаватель, тоже было нелегко без интернета. Только его «нелегко» было мелковато-пакостно-приятно. Он не мог принять работы по электронной почте. О-о-о,

как его недолюбливали (ненавидели) студенты за то, что на его парах приходилось писать от руки (мало того – от руки и аккуратно). Его не любили настолько, что он сам начинал себя, обделенного, любить.

Вагон отсутствию интернета даже радовался. Так люди общались друг с другом напрямую, а не через железки и… э-э, атомы с телефонной связью? Вагон понятия не имел, как работает проводной телефон и (уж тем более) интернет.

Такие дела.

Теперь обобщения и пояснения.

Вьюк и Вагон жили в одной квартире три года.

Жили вполне дружно. Вместе вставали, завтракали, выходили на работу, запирали дверь, спускались по лестнице, вдыхали свежий воздух нового дня и расходились на перекрестке, Вьюк – направо, Вагон – налево. Участливо махали друг другу руками. И когда прощались на перекрестке, и когда встречались дома.

Вагон работал бухгалтером (пригодилось-таки образование и в районе В1) в одной малоизвестной отчаявшейся компании, которая не пренебрегала рабочей силой вспыхнувших. Он заканчивал работу раньше на час сорок три минуты, потом заходил за продуктами. За общий бюджет и хозяйство отвечал он.

Вьюк работал дольше, дальше, зарабатывал солиднее. Вьюк преподавал в государственном университете имени Такого-то. За пределами района В1.

Роли такие: Вагон – хозяюшка, Вьюк – кормилец (его зарплата – три четвертых общего бюджета).

Вообще, во многом они походили на семейную пару. Только без секса. Без детей и питомцев.

Вагон влюблен с соседку – платонически, разумеется. Вьюк принципиально одинок. Именно: принципиально.

Вечером они вместе ели и смотрели телевизор. В районе В1 нет частных каналов, никакого разнообразия. Купили видик – Вьюк привез его из «нормальной» части города.

Вагон мечтал выучить французский. По старенькому словарику из «КультРы». За полгода не продвинулся никак. Вьюк над ним посмеивался.

Мысли Вьюка черно-белые. Как у собаки. Как у депрессивной собаки с экзистенциальным кризисом и жаждой буйства человека, пережившего Вспышку. (Если собаки видят черно-бело, конечно.)

Запоздалое примечание: Вспышка – всеохватная психическая эпидемия точечного применения с воздействием на психику одиноких, неудовлетворенных жизнью, закомплексованных, никому не нужных людей.

Если вкратце: грустные люди, завидуя людям счастливым, становятся агрессивными и быстро находят этой агрессии применение. Вспышке подвергаются все соцклассы, все возрасты.

Вспыхнуть может каждый. Толерантнее Вспышки нет никого.

София. Знаете, что меня до жути полнейшей доводит? Воспитанники детского дома района В1! Вы только представьте: если мы с вами жутенькие, а мы вспыхнули, будучи взрослыми, приконченными плюс-минус взрослой жизнью, то представьте только детей, обычных детей, которые вспыхивают. Я видела среди них семилетнюю девчонку. Семилетнюю! Страшно подумать, что ей может взбрести в голову в восемь, если в семь она уже совершила покушение на чью-то жизнь, и, вероятно, удачное. За просто так за колючую проволоку под напряжением не сажают.

Примечание: София – соседка из квартиры напротив.

Именно: София. Не Сонечка, Соня, Сонита-Чикита или Софа.

София – подруга детства Вагона. Они знали друг друга много лет, были близки физически (НЕ секс – прогулки, болтовня, драка подушками), но не духовно.

Слишком разные характеры.

После Вспышки их поселили в один район, в один дом, в квартиры напротив. Удивительное совпадение.

Вьюк, Вагон и София проводили много времени вместе. Вьюк и Вагон – соседи по квартире, Вагон и София – старые знакомые. А Вьюк и София…

Однажды Вагон застукал их за бурным обсуждением, какой вид самоубийства красивее. К единому мнению так и не пришли.

София желала, в случае чего, ощутить полет, ведь полет – это весьма приятно и эффективно. К тому же ей на протяжении долгих лет снился один и тот же кошмар, в котором кто-то в маске врывается к ней в дом, она прыгает из окна, чтобы не стать мученицей в руках убийцы.

Вьюк думал о веревке – он родился с искривлением шеи, мать потратила немало денег и времени, чтобы выходить его. Была еще одна причина, но о ней он не распространялся.

Умереть от веревки символично – так решил Вьюк.

Они друг друга на дух не переносили, но говорили без умолку. Чаще всего про насилие, смерть, одиночество, тоску и безысходность.

Типичные пыши.

Ни у кого в доме №17 в районе В1 нет семей.

Дом прозвали холостяцким еще до того, как граждан в радиусе километра выселили, перевезли в «здоровую», «безвспышечную» зону, а район В1 оцепили бетонной стеной с колючей проволокой под током и заселили вспыхнувшими, которые переполнили все городские тюрьмы и психбольницы.

Восемь этажей однушек, десять подъездов.

Квартиры, в которых нет ни шанса на романтику, ни одного лишнего квадратного метра для колыбели.

Даже двум худощавым мужчинам среднего роста (Вагон выше, но всегда говорил «среднего»), без обширного гардероба, без собаки или велосипеда, ужиться тяжело. Между расправленными диванами толщина локтя. Причем локтя Вьюка, а он худее килограммов на пять (а то и на семь).

У Софии Вьюк ни разу не был, но, по словам Вагона, у нее места так же мало.