Две могилы
Шрифт:
Внезапно Кори услышала выстрелы — два подряд. А потом наступила тишина. Но и ее вскоре нарушил шум веток, раскачивающихся под порывами ветра. Они бились о стекло машины снова, и снова, и снова.
55
Ученый сидел в тени, прислонившись спиной к рюкзаку, и ждал сеньора Майкла Джексона Мендонсу. Тот в конце концов объявился, причем весьма эффектно: огромный, широкоплечий, смуглый молодой человек с ослепительной улыбкой и длинными вьющимися волосами под банданой, одетый в рубашку без рукавов, шорты и сандалии. Пробираясь сквозь
— Майкл Джексон Мендонса, — представился он. — К вашим услугам.
Ученый поспешил высвободить руку.
Я Персиваль Фосетт [84] , — объявил он несколько суховато.
По крайней мере, по-английски проводник действительно говорил неплохо.
— Персиваль? Можно, я буду называть вас Перси?
Ученый разрешил сдержанным кивком.
— Отлично, отлично! Я сам из Нью-Йорка. Из Куинса. Двадцать лет в вашей великой стране. Итак, вы собрались в Нова-Годой?
84
Фосетт, Перси Харрисон (1867–1925) — британский археолог и путешественник, в 1925 году вместе со своим сыном отправился на поиски некоего затерянного города в сельве Бразилии и пропал без вести при невыясненных обстоятельствах.
— Да. Но говорят, что это будет не слишком просто.
— Вовсе нет! — воскликнул Мендонса. — Путешествие будет долгим, это правда. И Нова-Годой — не обычный город, я хочу сказать, не открытый для посещений город. Он спрятан далеко в джунглях. Спрятан от посторонних. Они там не очень дружелюбны. Совсем не дружелюбны.
— Я не собираюсь с ними дружить, — ответил ученый. — И не хочу никому мешать. Если будет необходимо, я готов заплатить. Понимаете, я ищу следы Королевы Беатрис. Вы не слышали про нее?
Мендонса озадаченно наморщил лоб:
— Нет.
— Нет? Это самая редкая бабочка в мире. Найден лишь один ее экземпляр — он хранится в Британском музее под инвентарным номером 75935А1901. — В голосе биолога прозвучало благоговение. — Считается, что это вымерший вид. Но у меня есть основания полагать, что это не так. Видите ли… — Он сделался невероятно красноречивым, как только разговор зашел о его любимой науке. — Мои исследования показали, что в кратере Нова-Годой сложилась уникальная экосистема с особенно благоприятными условиями. Эта бабочка обитала там, и больше нигде. И ни один профессиональный лепидоптеролог не исследовал этот район со времен Второй мировой войны. Так чего прикажете ожидать? Конечно же, никто ее больше не видел. Потому что ни один ученый не был в тех местах, где ее можно увидеть! Но теперь туда отправляюсь я.
Он порылся в рюкзаке и достал глянцевую фотографию маленькой коричневой бабочки, приколотой к белому листу с неразборчивой подписью.
Мендонса присмотрелся к ней:
— Это и есть Королева Беатрис?
— Разве она не прекрасна?
— Esplendida [85] . А теперь давайте поговорим об оплате.
— Это тот самый экземпляр из Британского музея. Как видите, ее крылья, к сожалению, поблекли. Но говорят, что на самом деле они были цвета красного дерева.
85
Великолепна,
— Об оплате, — повторил Мендонса.
— Да-да. Сколько вы хотите?
— Три тысячи песо, — объявил проводник с деланым равнодушием. — Это за четыре дня. Плюс стоимость еды и снаряжения.
— Не считая аренды лодки? Хм… согласен. Игра стоит свеч.
— Деньги вперед, — быстро прибавил Мендонса.
Ученый задумался:
— Половину на половину.
— Две тысячи — сейчас, тысячу — по возвращении.
— Ладно, согласен.
— Когда отплываем? — спросил Мендонса.
Биолог удивленно посмотрел на него:
— Прямо сейчас, разумеется.
Он тут же начал отсчитывать деньги.
Биолог с рюкзаком пристроился на носу лодки и раскрыл книгу Владимира Набокова, а Мендонса в это время погрузил сумку-холодильник с продуктами, палатку, спальные мешки и свою сумку с запасным комплектом одежды.
Через мгновение они отправились вверх по течению. Мендонса стоял за штурвалом, лодка оставляла в мутной бурой воде кремовый кильватерный след. Было позднее утро, и проводник полагал, что к сумеркам они достигнут последнего населенного пункта на пути в джунгли. Пусть даже там не удастся заночевать, но можно будет хотя бы поужинать и — самое главное — выпить холодного пива. А потом поставить палатку на берегу реки. А еще Мендонса надеялся разыскать там кого-нибудь, кто знает дорогу по Риу-Итажаи-ду-Сул в Нова-Годой — место, где он на самом деле ни разу не был, хотя и слышал о нем множество рассказов.
Лодка проплывала мимо рыбацких суденышек, легкий ветерок приносил приятную прохладу и отгонял москитов. Позади остались последние дома Альсдорфа, теперь по берегам раскинулись зеленые поля и пастбища с пощипывающими траву коровами. Все вокруг было опрятно и ухоженно, как и повсюду в Южной Бразилии. Ничего общего с суматошным, страдающим от засилья преступников Рио-де-Жанейро.
Биолог закрыл книгу.
— А вы бывали в Нова-Годой? — дружелюбно спросил он.
— Не совсем, не в самом городе, — ответил Мендонса. — Но я знаю, как туда добраться.
— Что вы можете о нем рассказать?
Проводник рассмеялся, чтобы скрыть свою неуверенность. Он опасался таких вопросов. Мендонса не верил и половине тех слухов, что ходили об этом месте, и не хотел, чтобы клиент испугался и повернул назад.
— Кое-что могу.
Он покачал головой, сворачивая в сторону от рыбаков, вытягивающих из воды сеть.
— Много ли людей там живет?
— Не знаю. Я уже объяснял, что это необычный город. Он построен на месте старой табачной плантации. Частная территория, закрытая для посторонних. Это немецкая колония, какие раньше были повсюду, только в очень отдаленном районе.
— Там раньше была табачная плантация?
— Да, табак — один из важнейших сельскохозяйственных продуктов, — веско заявил Мендонса и, вытащив из кармана пару сигар, предложил одну из них ученому.
— Нет, спасибо. Я не спешу на тот свет.
— Ха-ха. Да вы шутник. — Мендонса раскурил сигару и затянулся. — Табачную плантацию забросили в тридцатых годах. После войны сюда пришли немцы, и маленькое поселение разрослось. Они живут там замкнуто и почти не появляются в Альсдорфе. Здешние немцы не любят их и называют нацистами. — Мендонса насмешливо хмыкнул.