Две недели до рая
Шрифт:
– Это уже интереснее, – пробормотала я.
Свет единственного фонаря в этом углу двора не достигал того места, где располагался рабочий вход «Зеленой лампы». Мне даже не было толком видно, как злоумышленник взламывал окно. Но возился он недолго – видно, наловчился в предыдущие вылазки.
Еле слышно скрипнула рама. Фигура ловко проскользнула внутрь.
Я немедленно позвонила Кирьянову.
– Клиент внутри. Давайте быстрее, я покараулю.
– Да ты что? Проявился? Ну, высылаю бравых ребят, жди. Могу и сам подъехать, кстати.
– Ты же знаешь,
Я вышла из машины, сжимая в руке пистолет Макарова. Тут без него было, пожалуй, не обойтись.
Окошко санузла было приоткрыто, но изнутри не доносилось ни звука. Работал «родственничек» чисто. Наловчился.
Пять минут прошло в ожидании, потом в окне показалась голова. Я тихонько отошла в тень сирени, чтобы не мешать герою довершить начатое и принять клиента, как говорится, тепленьким.
Вылезал он тяжелее, сопя и пофыркивая. Я поняла, что он тащил что-то тяжелое. Когда злодей нащупал ногами ящик-подставку и встал на него, стало понятно, почему ему было неудобно – в проем он тянул пузатую вазу, сердито подбоченившуюся витыми ручками.
– Тебе помочь, дружище? – сказала я громко, решив, что пора обнаружить себя.
Вор испугался и, вскрикнув, рухнул на землю, обняв руками украденную ценность. Но тут же попытался вскочить, чтобы дать деру.
– Не заставляй меня стрелять – не хочу попасть в вазу, – сказала я, показав оружие.
Воришка грязно выругался, но дергаться не стал. В этот момент во двор въехала полицейская машина в синем ореоле проблесковых маячков. Оттуда высыпались ребята в форме, которые тут же кинулись вязать «клиента», и Кирьянов, который не торопясь подошел ко мне.
– Ну что, тигрица, удачная охота?
– Как видишь. Только это не муж.
– А кто?
– Внук Костик. Девятнадцать лет.
– Внук любимой бабушки.
– Ага. Я еще после разговора с ней решила, что обиженный муж не стал бы заморачиваться на мелкие вещи, а украл бы в отместку что-то ценное и серьезное. А этот по мелочи таскал, надеясь, что старушка не заметит пропажи. Проверяла его – он игрок, денег задолжал.
– Ну, звони, обрадуй бабушку и дуй домой собирать чемоданы.
– Успеется. Самолет через неделю. Я лучше пока похожу по салонам, подготовлю родное тело к заморскому курорту.
– Вот это дело хорошее, – одобрительно хмыкнул Кирьянов, – надеюсь, никто твоим планам не помешает.
– Не бойся, не помешает. Конец августа. Все к школе готовятся. Даже убийцы и воры закупают для своих чад канцтовары. Сам знаешь – август у нас тихий и скучный месяц.
– Сплюнь.
Я позвонила Елене Васильевне и, сочувственно выслушав ее причитания, велела приехать к магазину. Мне было бесконечно жаль бедную женщину, души не чаявшую в единственном внуке, но Кирьянов был прав – мне нужно было отдохнуть. Я чувствовала, что усталость не отпускает меня, а голова соображает медленней. В последние недели я особенно плохо спала, совершенно вымоталась и мечтала только об одном – сесть в самолет и улететь туда, где я могу спать, не опасаясь, что меня разбудит пронзительная трель телефонного будильника.
Кирьянов
Небо над крышами стало голубеть. Вокруг стояла предутренняя тишина. Воришку Костика уже увезли в отделение. Только Кирьянов остался ждать приезда владелицы салона.
– Слушай, а почему сигнализация не сработала?
– Подозреваю, что кто-то в магазине ему помог. Будете допрашивать, узнайте, нет ли у него подружки среди продавщиц. Их тут две. Заканчивая работу, они ставят салон на сигнализацию. Подкупил, может. Или упросил.
– Во всем виноваты деньги, – пробормотал Владимир Сергеевич, со вкусом отхлебывая мой кофе, – вот ты подумай – из-за карточного долга жестоко обидеть любимую бабушку!
– Неужели тебя таким еще можно удивить? Деньги – основной мотив преступлений.
– Деньги и месть. Два единственных истинных мотива, – согласно покивал мой друг и вдруг, услышав звонок мобильного, нахмурился и полез во внутренний карман за телефоном.
– Кирьянов.
Несколько секунд Владимир Сергеевич слушал, и лицо его мрачнело все больше.
– Понял. Буду сейчас. Верни кого-нибудь из ребят сюда, на Чеховскую. Пусть дождутся приезда хозяйки и снимут показания.
– Что – труп? Возможно, криминал? По коням? – пошутила я, но Кирьянов моего веселья не поддержал.
– Сглазила ты все-таки, мать.
– Колись, что случилось?
– Убийство в Печерском переулке. Девушку зарезали на пороге ее квартиры.
– Ужас. И что, свидетелей нет?
Кирьянов строго взглянул на меня:
– Так. Ты, Иванова, сейчас дождешься свою бабушку, все ей расскажешь и двинешь домой отсыпаться. Тебя следующие три недели тарасовские убийства волновать не должны. Ясно?
– Ясно, товарищ подполковник. Но ты просто позвони потом, расскажи. Мне же интересно.
– Нездоровые у тебя интересы, Танька.
– Профессиональные.
Но он был прав. Я уже валилась с ног.
Кирьянов как раз допил кофе, когда за ним вернулась дежурная машина. А я и младший следователь Гаврилов, приехавший сменить начальника, остались ждать Елену Васильевну.
Тем временем на улице уже почти рассвело. Город оживал. Первые солнечные лучи осветили стену здания магазина, и я увидела, что кошка, которая ночью казалась черной, на самом деле светло-серая, почти белая. Она шла по карнизу в обратном направлении по каким-то своим кошачьим делам.
Было уже далеко за полдень, когда я наконец проснулась – совершенно разбитая, как это бывает после долгой бессонной ночи. В приоткрытую балконную дверь врывался свежий прохладный воздух и какой-то раздражающий звук, который я сначала приняла за работающий соседский телевизор.
С трудом разлепив веки, я поняла, что звук раздается внутри квартиры, и даже ближе, чем я думала – с тумбочки у дивана. Телефон.
Кирьянов, что ли? Нет, номер незнакомый.
Я нехотя ответила на звонок.