Две недели до рая
Шрифт:
Я потерла виски. Дождливый ранний вечер быстро сменился серыми сумерками, и на улицах замерцали фонари. Пора было сделать какие-то выводы и наметить план, после чего позвонить Ивану и договориться о завтрашней встрече.
Я отнесла коробку от пиццы на кухню, вернулась в комнату с большой кружкой свежезаваренного кофе. Мне требовалось упорядочить мысли, которые распрыгались как зайцы в разные стороны от обилия полученной информации.
Я присела к своему рабочему столу с листом бумаги и ручкой. Записи от руки помогали мне сосредоточиться.
Итак,
Вариантов было три. Первые два предполагали спланированное убийство. Убийца жил в Тарасове, планировал по каким-то причинам убить Алену и воспользовался тем, что она приехала на похороны матери. Либо он жил в столице, хотел убить актрису, но в Москве к ней было сложно подобраться, и он осуществил задуманное здесь. Третий вариант – непредумышленное убийство. Это мог быть случайный конфликт, который закончился плачевно, либо ограбление. Третий вариант был в разработке у Кирьянова: его можно не трогать, пока ситуация со сбежавшим Семеренко не прояснится.
Как только я подумала о Кире, смартфон на столе разразился трелью.
– Ну, выкладывай, – сказал Владимир Сергеевич, едва я ответила.
– Что выкладывать?
– Иванова, не делай из меня дурака. Ты явно располагаешь какой-то информацией по делу, поэтому колись.
– Здрасьте! – возмутилась я. – С каких это пор подполковник полиции так разговаривает с коллегами и оказывает давление на независимое следствие? Ты же самый умный, Кирьянов, и уже все распутал. Поймали злодея?
– Пока нет, но скоро поймаем.
– А я тебе зачем? Или у тебя сомнения появились?
– Сомнений никаких, но я тебя знаю. Если ты решаешь покопаться в деле, значит, там есть в чем покопаться.
Я вздохнула. Мне позарез нужно было увидеть своими глазами место происшествия, а без помощи Кирьянова доступа в квартиру не будет. Качанов тут не помощник – формально он с Аленой никак не связан, и, не раскрыв карт, надавить на полицию, чтобы они пустили меня внутрь, не сможет. Придется выложить Владимиру Сергеевичу часть информации на условиях выгодного бартера.
– Давай так, Кирьянов, – вкрадчиво начала я, понизив голос до таинственного шепота, – я тебе выскажу пару соображений, а ты за это пустишь меня на место преступления.
– Да бог с тобой, – ужаснулся Киря, – на каком основании?
– На том основании, друг любезный, что без моей помощи ты бы и половины преступлений в Тарасове не раскрыл. Ну или, по крайней мере, сделал бы это не так быстро.
– Ты меня сейчас в тупости обвиняешь? – обиделся Кирьянов.
– Ну что ты, солнце мое. Только в том, что ты меня не ценишь. Мы же с тобой с первого курса вместе…
Кирьянов запыхтел. Конечно, в любой другой ситуации этой комичной словесной перепалки у нас не состоялось бы – мы давно помогали друг другу, и я без проблем получала доступ и к местам преступлений, и к подозреваемым. Но в этот раз дело было слишком громким, и пристальное внимание со стороны начальства и СМИ сделало Кирьянова
Ожидание долго не продлилось.
– Ладно, не злись, – пробурчал Владимир Сергеевич, – я добро помню. Когда ты хочешь туда попасть? Предупреждаю – сегодня не пущу. Квартира опечатана, журналюги по всем заборам висят, а у меня дел куча, и я не выберусь, чтобы тебя сопровождать.
– Сегодня не нужно. Завтра давай, – попросила я.
– Ладно, придумаю что-нибудь. Раннее утро тебя устроит?
– Вполне.
– Хорошо, в семь утра можешь приехать. Печерский переулок, дом три. Буду тебя ждать. Но ты тогда рассказывай, что накопала.
Я потратила еще минут десять, чтобы в целом обрисовать Кирьянову ситуацию, не называя имен и избегая подробностей.
– Ерунда какая-то, – пробурчал Владимир Сергеевич, когда я закончила. – Хочешь сказать, кто-то покровительствовал этой актрисе? И этоткто-то убежден, что в Москве ей зла никто не желал, а у парня кишка тонка на мокруху? И имени этого таинственного незнакомца ты назвать не можешь.
Я кивнула, хотя Киря этого не увидел.
– Думаешь, ноги у этого преступления растут из Тарасова? Мы тут опросили ее соседей и тетку, ничего интересного. Видели эту Марианну-Алену редко, к матери она почти не приезжала. Я все-таки уверен, что это сожитель. Понимаешь, опыт показывает, что невиновные не сбегают, а пытаются помочь следствию.
– А мне опыт подсказывает, что на справедливое расследование у нас иногда не приходится рассчитывать. – Кирьянов протестующе зарычал на том конце, но я быстро уточнила: – Я не о тебе и твоем отделении. Я о системе в целом.
– То есть ты уверена, он белый и пушистый?
– Я уверена, что отрабатывать надо все версии.
Этого не должно было случиться. Не должно!
Целое утро, пока по всем каналам крутили кошмарные новости, она пила успокоительное, пытаясь справиться с нервами. Лицо Алены не сходило с экрана, преследовало, какой бы канал она ни включила. Это надменное, холеное лицо, которое сегодня снилось в страшном сне.
Марианна… Тоже мне Марианна! Выбрала же себе имечко. Максимально далекое от всего, что ее окружало раньше. От детства, от матери, от друзей и… – от нее.
Вчерашняя ярость зверем вцепилась в горло, так что пришлось даже сесть, чтобы не расплакаться и не закричать.
Голос диктора отстраненно повторял одно и то же, словно пытался свести ее с ума:
– Найдена мертвой… десяток ножевых ранений… возбуждено уголовное дело…