Две недели до рая
Шрифт:
Я вспомнила историю из интернета, которую читала несколько часов назад:
– И она стала ходить по кастингам, где ей наконец повезло.
– Да бог с вами, не было никаких кастингов. Я просто воспользовался московскими связями. Девочку приняли в сериал по протекции хорошего режиссера, моего друга. Естественно, не за бесплатно. Но деньги для меня не имели значения. Это мы с ее продюсером потом биографию для СМИ сочинили. Имя придумали другое, она даже паспорт поменяла. Я понимал, шила в мешке не утаишь, но не хотел, чтобы журналисты сразу докопались до ее бедного детства. Да и она сама словно
– Что же произошло, Борис Михайлович? – спросила я как можно мягче. – Как так получилось, что мы сейчас сидим с вами здесь и разговариваем?
Качанову опять стоило больших усилий не заплакать. Рассказывая о жизни Алены, он словно забыл о происшедшем, и вот теперь я возвращала его к печальной реальности.
Он откинулся назад и шумно выдохнул, пытаясь успокоить дрогнувший голос:
– Я не знаю. Алена была неконфликтным человеком. Конечно, на съемочной площадке всякое могло случиться, но у нее не было врагов или серьезных недоброжелателей. Так, мелкие завистники. Дорогу она никому серьезно не перебегала.
– Вы так уверенно об этом говорите, но ведь могло что-то произойти, о чем она вам не рассказывала. Все-таки вы здесь, а Алена там.
– Я очень серьезно подошел к вопросу ее безопасности. Шоу-бизнес, кино – эта сфера полна всякой грязи. Я нанял охрану, которая была с дочерью ненавязчиво, но постоянно. Новые контакты отрабатывались – друзья, коллеги, соседи. Никого подозрительного в ее окружении не было.
– А что за охрана?
– Два крепких парня. Бывшие спецназовцы. Дело свое хорошо знают.
– Охрана была при ней круглосуточно?
– Да нет, конечно. Алена была против, да и я не хотел быть тираном, контролирующим каждый шаг. Конечно, они сопровождали ее днем, но на пятки не наступали. Я сначала заставлял их дежурить по ночам под окнами ее квартиры, но Алена быстро это пресекла. Она жила спокойно, и ей не хотелось, как она выражалась, «жить параноиком». Да и не было в этом необходимости, как мне казалось. Все было спокойно.
– Сюда она отправилась без охраны.
– Да, мы решили, что в этом нет необходимости. – Борис Михайлович опять закрыл лицо руками, переживая заново чудовищную иронию ситуации.
– Полиция подозревает молодого человека вашей дочери. Его охрана тоже отработала?
Качанов кивнул:
– Он не вызывал никаких подозрений. Молодой, красивый, популярный. Прожигатель жизни. Алена, насколько мне известно, хотела с ним расстаться.
– Может, он этого не перенес.
– Да это трусливый мальчишка, который больше всего на свете заботится о своем внешнем виде и лайках в соцсетях. Понимаете, надо видеть этого малахольного идиота, чтобы понимать – такой, как этот Семеренко, никогда в жизни не решится на что-то подобное. Ему даже при виде искусственной крови на съемочной площадке дурно делалось – Алена рассказывала.
Настало время для вопроса, который я уже не могла
– Борис Михайлович, как вы узнали о смерти дочери?
Качанов помолчал, глядя в стол, покрутил в руках пузатую чашку.
– Мне позвонила соседка. Это ее муж нашел… Алену. Когда Нина начала не просто пить, а спиваться, я дал номер соседям, чтобы меня известили в случае чего. Не скажу, что думал о смерти Нины, но что-то нехорошее предвидел. Она так пила, что печальный исход был, увы, вопросом времени. Я обещал Алене приглядывать за матерью, но, когда человек решил, что его жизнь ничего не стоит, с этим уже ничего нельзя сделать. Это я оплачивал похороны. У Нины из родных, кроме дочери, только сестра, но та живет не лучше.
– Давайте подытожим, – сказала я, – вы не верите, что Алену убил Юрий Семеренко, и хотите, чтобы я выяснила, кто совершил убийство на самом деле.
– Да.
– Вы понимаете, что убийцей может все же оказаться именно он? Пока все факты говорят в пользу этой версии. Мотив, возможность…
– Я понимаю, – медленно кивнул Качанов. – Но в этом случае я хотя бы буду уверен, что его вина объективно доказана, и исключу тот факт, что полиция спихнула все на первого подвернувшегося под руку щегла.
– Вы зря так отзываетесь о полиции, – обиделась я за Кирьянова.
– Поверьте мне, я столько в жизни повидал, что этим высказыванием еще одолжение им делаю.
– Ну хорошо, – не стала спорить я, – у нас есть неделя. Я постараюсь уложиться в срок, но мне нужны будут материалы, которые накопала ваша охрана на людей в московском окружении Алены, и выходы на людей, которые были связаны с ней здесь. Я так понимаю, со всем этим вы можете мне помочь, и мы тем самым сэкономим время.
– Конечно. Поэтому с нами здесь сейчас Иван.
Я обернулась к помощнику, и молодой человек, до этого момента сидевший в расслабленной позе, откинувшись на спинку дивана, подтянулся и придвинулся ближе к столу.
– Все материалы и сведения я буду передавать через него. Иван немного знал Алену, он вам поможет. Мне же светиться нельзя. СМИ пока не пронюхали про нашу родственную связь, и я надеюсь, их неведение продлится как можно дольше. Я человек публичный. Репутация в бизнесе для меня всё. Внебрачным ребенком в наши дни никого не удивишь, но раньше я никому о дочери не говорил, а теперь, когда Алена известна, это слишком лакомый кусок для обсуждения. Не хочу никого пускать в эту сферу жизни. У меня на носу важный контракт на строительство перинатального центра, может, слышали? Я должен избежать огласки. Черт знает этих инвесторов, что им может не понравиться.
– Хорошо, меня это устраивает, – кивнула я, обернувшись к помощнику, – давайте я забью себе ваш номер.
Мы с Иваном обменялись телефонами, и он придвинул ко мне желтую пластиковую папку, которая все это время лежала рядом с ним:
– Вот здесь сведения о московских контактах Алены Борисовны.
– Отлично.
– Какая информация вам нужна завтра?
– Мне нужна информация о контактах Алены в Тарасове.
– Университетских знакомых надо отрабатывать?
– Начнем с родных, друзей и соседей. Но университет тоже нужно отработать – вдруг там обнаружится какой-нибудь давний конфликт?