Две недели в другом городе
Шрифт:
Морис сообщил Джеку, что, проснувшись утром, почувствовал себя здоровым. Он тайком, в отсутствие медсестры, прошелся по палате; его не мучила боль в груди, он уверенно держался на ногах.
— Если бы не эта дурацкая кардиограмма, — заметил он, — я бы собрал сейчас вещи и сбежал отсюда. Как ты думаешь, кардиограмма может быть неверной?
— Нет, — ответил Джек.
— Все возможно, — заметил Делани, словно для того чтобы покинуть палату, ему необходимо было убедить Джека в том, что он здоров. — Доктора иногда ошибаются. А итальянцы разбираются в технике, как…
— Итальянцы разбираются в технике лучше, чем кто-либо на земле.
— Ну все равно, — с детским упрямством
Он отпил из бокала.
— Отличное вино. Итальянцы умеют обращаться с больными, скажу я тебе. — Он снова поднес бокал ко рту и нахмурился. — Помнишь, что этот негодяй Деспьер говорил об итальянском вине?
— Да.
— Не старайся быть тактичным. Я читал сегодняшние утренние газеты. — Делани допил вино. — Я предупреждал его, что он плохо кончит. Знаешь, мне кажется, он сам предчувствовал это, ему было все равно…
— Ему не было все равно, — возразил Джек.
— Тогда почему он не остановился?
— Вероятно, нуждался в деньгах.
Делани скорчил гримасу:
— Если ты хочешь умереть, почему бы заодно не заработать деньги?
Морис принялся за ванильное мороженое. Он ел с аппетитом, запихивая в рот одновременно с мороженым еще и сухое печенье.
— Итальянское мороженое — лучшее в мире. Красивые девушки, вкусное мороженое, скоростные автомобили — что еще нужно стране? Мне следовало приехать сюда лет в двадцать пять. Со здоровым сердцем. Если Деспьеру суждено было погибнуть, слава Богу, что это случилось прежде, чем он дописал ту статью. — Делани усмехнулся. — Француз меня не любил. О, да, да, он терпеть меня не мог. Когда он смотрел на меня, думая, что я его не вижу, я читал на его лице следующие слова: «Я считаю Мориса Делани законченным мерзавцем». Ты способен перевести это на французский?
— Не дословно. — Джек хотел уйти от этой темы. Испытывая смущение, он попытался вспомнить, куда спрятал статью Деспьера.
— Восхитительное мороженое. — Делани опустил ложку.
Он нажал кнопку вызова медсестры и откинулся на подушки, лежащие на приподнятом изголовье кровати.
— Сегодня прекрасный день, мне даже подключили телефон. — Делани указал на аппарат, стоящий на столике возле кровати. — Доктор разрешил мне два звонка в день. Я сделал только один. Второй оставил про запас. Я смотрел на телефон целый час, прежде чем решил, кому хочу позвонить прежде — Кларе или Барзелли. Собирался подбросить монетку, но ее под рукой не оказалось. — Делани иронично улыбнулся. — Потом я подумал — я же старый человек с больным сердцем, зачем обманывать себя, восстановлю мир в семье. Я одержал победу за три минуты. Через час тут будет Клара. Сюда принесут раскладушку, и Клара останется здесь на ночь вместо сиделки. Она бы уже приехала ко мне, но договорилась поужинать с Хильдой. В конце концов женщины обязательно заключат союз за твоей спиной, но ты обязан попытаться ему противостоять. — Он благодушно вздохнул. — Я чувствую себя так хорошо, что мог бы выкурить сигару. Только я их не выношу.
Слушая ожившего Делани, Джек укрепился в своем намерении кое-что ему сказать. Возможно, Делани не понравится, но его здоровье от этого не пострадает.
Маленькая полная медсестра в жестком накрахмаленном халате вошла в палату, чтобы забрать поднос.
— Синьор, — обратилась она к Делани, — вам звонила дама, синьора Ли. Она спросила, можно ли навестить вас. Я обещала позвонить ей в отель.
— Скажите ей, что нельзя. Что я агонизирую, не выходя из комы, и никого не узнаю.
— Синьор, — осуждающе произнесла медсестра. — Это не тема для шуток. Я скажу, что в настоящее
Она унесла поднос.
— Карлотта, — пробормотал Делани. — Только ее здесь не хватает. Ты ее видел?
— Да.
— Как она выглядит?
— Располнела.
— Толстая, богатая вдова. Катцер оставил ей состояние. — Делани засмеялся. — Боже, что с нами делает время.
— Карлотта объяснила мне, почему хочет увидеть тебя.
— Почему?
— Ты давал ей в постели больше радости, чем любой другой мужчина, которого она знала. Она решила, что ты обязательно должен услышать об этом перед смертью.
Делани раскатисто засмеялся:
— Каждый находит свой повод для того, чтобы совершить паломничество в Рим. Какая дрянь. Сказать такое своему мужу, пусть даже бывшему.
— Нет, она не дрянь, — возразил Джек. — Просто она помешана на сексе. Или была помешана. Сейчас, думаю, она помешана лишь на воспоминаниях о нем.
— Ты знаешь, как это случилось?
— Нет.
— Хочешь узнать?
— Если ты хочешь рассказать.
— А почему бы и нет, — сказал Делани. — С тех пор столько воды утекло. Это единственная тайна, которую я скрывал от тебя, и долгие годы чувствовал себя из-за этого подлецом. Дело было во время войны. Ты находился в Европе; я пригласил Карлотту на ленч, чтобы отчитать ее — все только и говорили о ее похождениях. Я пытался пристыдить ее, говорил о том, какой ты замечательный человек, предупреждал Карлотту, что она пожалеет о своем поведении, что она губит свою жизнь. Она посмотрела на меня через стол и сказала: «Я уже не изменюсь. А раз так, почему бы тебе не разделить с остальными удовольствие?»
Делани вздохнул, разгладил ладонью складки пододеяльника и продолжил:
— Мое несчастье долгое время заключалось в том, что я не мог никому отказать. Я убедил себя, что не причиняю тебе вреда, что, вернувшись, ты рано или поздно расстанешься с ней независимо от того, как я поступаю. Мы поднялись из-за стола, поехали в мотель, расположенный в Долине, и провели там день. Это продолжалось несколько недель. В вопросах, не связанных с работой, я придерживаюсь минимума принципов и знаю, что многие меня не любят, но связь с женой друга, ежедневно подвергающегося смертельной опасности на фронте, не добавляла мне самоуважения. Даже если я был одним из многих. Я поставил точку, чтобы не чувствовать себя подлецом. — Последнее предложение он произнес насмешливым тоном. — Ну вот, теперь точно камень с души свалился. Давно хотел рассказать тебе. Ты на меня сердишься?
— Нет, — ответил Джек. — И раньше не сердился. Это не важно. Никогда не было важно.
— А для меня — было, — еле слышно сказал Делани.
В палате стало тихо, и Джек подумал, не засыпает ли Делани. Лампа была повернута так, что лицо Делани находилось в тени, и Джек не мог хорошо его разглядеть.
— Морис… — промолвил Джек.
— Да?
— Ты засыпаешь?
— Нет.
— Нам надо кое о чем поговорить.
— Я слушаю, — сказал Делани.
— Это касается сценария Брезача. По-моему, ты не должен им заниматься.
Делани от удивления приподнялся:
— Ты же говорил, что он тебе нравится.
— Да, очень нравится, — согласился Джек. — Но сейчас это было бы для тебя чрезмерной нагрузкой.
— Через шесть недель меня отсюда выпустят. Доктора говорят…
— Ты убьешь себя, если начнешь работать через шесть недель.
— Убьешь, убьешь… — раздраженно произнес Делани. — Я устал от подобных пророчеств. Если я хочу выпить, трахнуть девчонку, дойти до туалета, прочесть сценарий…
— Послушай, Морис, — мягко сказал Джек. — Ты сам знаешь, что это не одно и то же.