Две полоски от босса
Шрифт:
Синие, словно штормовое море, глаза полыхают, заставляя словно загипнотизированная смотреть в красивое волевое лицо, ещё не зная, что ждёт впереди. Резкая, словно удар под дых, боль выводит из состояния неги, срывая с губ шокированный возглас. Наши стоны сливаются воедино. Его полный наслаждения и мой - пропитанный испугом и болью.
— Больно!
– стону вырываясь из плена чувственных губ, после чего пытаюсь выбраться из-под Максима.
Это лишь добавляет новую
— Тише, маленькая. Тшш...
– большой палец Макса скользит по моему горлу, лаская покрытую холодной испариной кожу. — Почему не сказала, что ещё девочка?
Глаза Макса горят восторгом, от чего мне становится ещё горше. Не для этого всего я себя берегла. Не для того, чтобы все получилось вот так! Даже не сказать, что изнасилование… Ведь я сама, по доброй воле.
Ой, дура! Слёзы новым потом струятся по щекам, заставляя обиженно и горько всхлипывать.
Продолжая шептать нежности на ухо, опаляя горячим дыханием шею, изверг мучает меня, словно не понимая, какую боль причиняет своей «любовью».
Но, должно быть, мои рыдания все же возымели силу.
Максим, спустя пару минут, хрипло просипев что-то сквозь зубы, смял мои губы в последнем страстном поцелуе и завалился на бок.
— Никогда с девственницей не был, - говорит он как будто сам себе через пару минут, после того, как отдышался под мои стенания и всхлипы.
– Лин, ну, не плачь, а? Малыш, ты бы сказала, я бы заранее подсуетился.
Искренность в голосе Макса заставляет отвлечься от самобичевания и посмотреть непонимающим взглядом в синие глаза.
— Цветы, ресторан… Че вы там ещё девчонки любите?
Он протягивает руку, цепко беря меня за подбородок, и заглядывает в заплаканные глаза. Не выдержав пристального взгляда, краснею и отворачиваюсь.
— Что, так больно?
– словно удивляясь, спрашивает Макс, проводя кончиками пальцев по трепещущей коже живота.
Киваю, ощущая, как где-то глубоко внутри вновь зарождаются истеричные рыдания.
— Прости, детка. Я заглажу свою вину, - обещает Макс, сверкая глазами, в отражении которых я вижу что-то близкое к обожанию.
Шершавая ладонь, что привыкла тягать неподъёмные для обычного человека штанги, проходится по моим волосам нежно и аккуратно, словно я - хрупкая фарфоровая статуэтка. Потрясение и напиток с миллиардами пузырьков делают свое дело - глаза начинают слипаться.
Под мерные поглаживания по волосам я уплываю туда, где нет проблем. Объятия Морфея такие крепкие и тёплые...
Глава 25
Ангелина
…что-то тяжёлое давит на грудь, стесняя дыхание. Лишь когда открываю глаза, понимаю, из-за чего именно проснулась. Через меня перекинута мужская рука, что тяжеленной гирей буквально вдавила в постель. Осторожно выбираюсь из объятий, но как только принимаю вертикальное положение, едва сдерживаю болезненный стон.
Низ живота саднит.
Тупая боль отдает в бедра. Прикусив губу, наклоняюсь и тянусь к платью, что лежит на полу бесформенной шелковой лужицей. Надев его через голову, встаю на дрожащие ноги и только тогда осмеливаюсь обернуться, чтобы посмотреть на спящего Максима.
Он лежит на спине посреди огромной двуспальной кровати. Мужчина прикрывает одной рукой лицо так, что не видно глаз. В кулаке другой руки он крепко сжимает что-то небесно-голубого цвета. Вспыхиваю, когда понимаю, что это за предмет — это мое нижнее белье.
Малиновая краска опускается еще ниже - на шею, когда в сознание врывается воспоминание о том, как он заботливо обтирал мои бедра влажным полотенцем. Максим вновь поворачивается во сне, и покрывало открывает вид на белоснежную простынь. Возле того места, где спала я, расплылось огромное кровавое пятно…
Громко шмыгаю носом, чувствую себя обманутой и несправедливо обиженной. Казалось, обещали угостить сладким медом, а на деле – безжалостно покусал рой диких пчел. Смахнув ладонью слезы, присмотревшись, замечаю на тумбочке красного дерева ключ-карту.
Даже не рассмотрев интерьер номера, спешу к входной двери. Я не готова сейчас ко всякого рода разговорам, поэтому хочу покинуть помещение раньше, чем Максим проснется.
Мне так плохо физически и душевно, что просто выть хочется. Но прежде, чем я понимаю, как открыть дверь, мою талию неожиданно обхватывают крепкие руки. Спины касается горячая после сна кожа.
На секунду поражаюсь тому, как Максим может бесшумно передвигаться.
Садулаев разворачивает меня к себе лицом. Обеспокоенный взгляд синих глаз останавливается на моих – покрасневших и зарёванных.
– Ты зачем поднялась в такую рань? – спрашивает, обхватывая пальцами мой подбородок так, чтобы я не могла отвести взгляд. В его голосе слышится беспокойство.
– Мне надо на работу, а то опоздаю, – шмыгаю носом, пряча глаза за пушистыми ресницами. Я боюсь показать тот калейдоскоп чувств, что вызван его близостью.
Максим без лишних слов наклоняется и поднимает меня на руки. В ответ машинально обнимаю его за шею, пряча заплаканное лицо на обнажённой мускулистой груди. Пару шагов и он усаживается на кровать, продолжая держать меня на руках. Я слышу, как громко бьется сердце Садулаева. Кажется, оно вот-вот сорвется с «рельс».