Две розы
Шрифт:
– Дело не в этом. Просто он не может видеть меня несчастной. Харрисон все же решил, что его версия особенностей взаимоотношений между Мэри Роуз и Колом была более точной.
– Вам было трудно без отца и матери? – спросил он.
– У меня есть мать, – ответила девушка. – Ее зовут мама Роуз.
– А почему она не живет вместе с вами и вашими братьями?
– Она не может жить с нами… пока не может.
– Все ваши братья называют ее мамой?
– Да. А почему вы об этом спрашиваете?
– Просто так. А ваш отец?
– Отца у меня нет.
– Вам, наверное,
– Не знаю. У меня его никогда не было.
Решив, что блузка уже высохла, Мэри Роуз сложила ее и занялась юбкой. Харрисон внимательно наблюдал за каждым ее движением. Девушка была удивительно грациозной и женственной и в то же время действовала на редкость умело и практично. Такое сочетание казалось ему просто неотразимым.
– Вы такая же чистая и неиспорченная, как тот рай, в котором вы живете, – сказал Харрисон.
– Вы так считаете?
– Мама Роуз приходится матерью Адаму?
– Да, и ему, и мне.
– Но фактически она родила только Адама.
– Да. Откуда вы знаете?
– Я пришел к этому выводу благодаря простейшим умозаключениям. Она живет на Юге. Вы, насколько я понял, никогда ее не видели.
– Вы просто гадаете, – возразила девушка. – Вам ведь неизвестно, откуда родом мои братья. Но я действительно никогда не видела маму, хотя и знаю ее очень хорошо. Она пишет мне по крайней мере раз в неделю, а иногда и чаще. С тех пор, как мы с ней начали переписываться, ее весточки ни разу не опаздывали. Когда настанет срок, она приедет к нам.
– Но пока что время еще не пришло, верно?
Быстрота, с которой последовал ответ, подсказала Харрисону, что не следует развивать эту тему. Несколько минут прошли в молчании, которое не тяготило ни одного, ни другого.
– О чем вы думаете, Харрисон?
– Какая вы красивая.
Мэри Роуз засмеялась.
– Если вы сегодня ночью находите меня красивой, значит, вы давно не были в большом городе. Мои волосы в полном беспорядке, и к тому же на мне надета мужская рубашка.
«Моя рубашка», – про себя поправил ее Харрисон. Видя ее, одетую в его любимую, порядком уже изношенную рубашку, он чувствовал, что между ними возникает некая общность. Макдональду нравилось в девушке буквально все. Ему хотелось защитить ее от опасностей, сжать ее в объятиях, хотелось любить ее – безумно, без оглядки на какие бы то ни было обстоятельства. В то же время в сердце его зарождалась надежда на ее взаимность.
Харрисону вдруг показалось, что много лет он простоял на берегу реки жизни, наблюдая за течением ее вод. Созерцая – и не более того. Кажется, Мэри Роуз употребила именно эти слова, описывая его отношение к окружающей действительности? Он не мог не подивиться точности ее восприятия.
– А сейчас вы о чем думаете? – спросила девушка. – У вас озабоченный вид. Вас что-нибудь тревожит?
– Нет.
– А я вот пожалела, что ношу юбку из слишком плотной материи. Она очень долго сохнет. Ну теперь ваша очередь рассказывать мне, что у вас на уме. Надеюсь, что ваши мысли окажутся не такими скучными, как мои.
– Вы думали о чисто практических вещах. Я же размышлял о другом – о своей жизни в Англии.
– Разве вы живете не в Шотландии?
– Я работаю в Англии. В Лондоне у меня дом. Мне не так уж часто доводится ездить на родину.
– Из-за вашей работы?
– Да.
– Но вы скучаете по Шотландии, правда?
– Я скучаю по тому, что она для меня символизирует.
– И что же это?
– Свобода.
Последнее слово вырвалось у Харрисона помимо его воли.
– Обязанности сковали вас по рукам и ногам, верно?
– Что поделаешь – человек прежде всего обязан расплатиться с долгами.
– Вы должны своему хозяину и из-за этого не можете делать то, что вам хочется?
– И да и нет. Мои представления о том, чего я хочу, изменились. Возможно, вы и правы, Мэри Роуз. Победа – это не всегда самое главное.
– Я рада, что вы разделяете мое мнение. Вам нравится наш край?
– Да.
– И здесь вы чувствуете себя счастливым?
– Да.
– Тогда перестаньте все усложнять. Оставайтесь и наслаждайтесь своим счастьем.
– Все не так просто.
– Я хочу задать вам еще один, последний вопрос, – произнесла девушка. – Если бы все было просто, вы бы остались?
– Не раздумывая.
Мэри Роуз не удержалась и спросила:
– Значит, вы все-таки уедете?
Произнеся эти слова, она отчаянно вцепилась в подол юбки, молясь в душе, чтобы Харрисон сказал именно то, что ей хотелось от него услышать.
– Я еще ничего не решил.
– Я вас не понимаю.
Руки девушки, держащей юбку над костром, заныли от напряжения. Не выдержав, она отложила юбку в сторону, села рядом с Харрисоном и, набросив одеяло на ноги, прислонилась к каменному своду. Она молча смотрела на огонь, невольно поддаваясь гипнозу пляшущих языков пламени. Ей не хотелось даже думать о том, что Харрисон может уехать – уехать в то самое время, когда она уже почти полюбила его, и потому она постаралась придать своим мыслям другое направление.
– Вы наверняка голодны, – произнесла она. – Было бы неплохо раздобыть что-нибудь съедобное.
– Где? – не понял Харрисон.
– Там, – промолвила девушка, махнув рукой на выход из пещеры.
– Я вовсе не голоден. Если вы хотите есть, я пойду и постараюсь раздобыть для вас какую-нибудь пищу.
Мэри Роуз улыбнулась, но даже не взглянула на Макдональда.
– Должно быть, вам все же нечасто приходилось ночевать под открытым небом? – спросила она.
– Но все-таки такое случалось – во время прохождения военной службы.
– Вы служили в армии?
– Да.
– Расскажите мне о Лондоне.
– Это очень красивый город. Архитектура его просто великолепна. Кол оценил бы и мастерство проектировщиков, и умение рабочих-строителей. Я думаю, вам бы понравилось жить в Лондоне.
Мэри Роуз, однако, не представляла, как бы она стала жить в большом городе – ей нужна была только ее райская долина.
– Когда вы жили в Англии и в Шотландии, вам доводилось провести ночь под открытым небом в обществе женщины?
Макдональд расхохотался: