Шрифт:
Михаил Павлович КОРШУНОВ
Две секунды света
Рассказ
1
Маяк стоит на скале. Внизу, под скалой, - море, а сзади - лиман.
В лимане ходят белые цапли на черных ногах. И маяк тоже, как цапля, белый с черными полосами.
Цапли живут в лимане, а маяк живет на скале у моря.
Две секунды света, шесть секунд темноты. И так всю ночь.
Начальник маяка - Иван Алексеевич Гонтарь.
Каждый вечер он входит в дежурную комнату, где на столе лежит вахтенный журнал, висят таблицы восходов
Иван Алексеевич раскрывает вахтенный журнал и делает запись, когда был включен маяк. Поворачивает рукоятку, подает напряжение на лампу, и в море летят первые две секунды света.
Рано утром Иван Алексеевич снова приходит в дежурную комнату, поворачивает рукоятку - снимает напряжение с лампы. Отмечает в вахтенном журнале, когда маяк был выключен.
2
Вся жизнь. Ивана Алексеевича прошла на Голубицкой пересыпи, между Азовским морем и лиманом. Прошла на этом маяке.
Прежде, до войны, стоял маяк с керосинокалильной лампой. Возле нее надо было сидеть и чистить иглой, а то могла погаснуть.
Башня была высокой. Ее раскачивало ветром. Сидишь чистишь лампу, а тебя раскачивает вместе с башней.
В защитную сетку попадали цапли с лимана. И нельзя было их спасти, уберечь.
В долгие ночи дежурств он занимался тем, что чинил сапоги, читал старые лоции или просто сидел и думал о своей жизни. А жизнь как-то не получилась: Мария, жена, ушла от него и забрала дочку, тогда совсем еще маленькую.
Ушла ночью, когда он дежурил с иглой у керосинокалильной лампы. За Марией приехал на грузовике шофер Дмитрий Катков. Работал он недалеко - в Темрюке. Приехал и увез ее.
Иван Алексеевич даже и не услышал. И только утром узнал, когда погасил лампу и спустился с маяка.
Долго стоял в тот день на дороге, - все надеялся: Мария вернется.
Но она не вернулась. Прислала письмо, что ей надоели его вечные две секунды света и что она не может из-за них просидеть всю жизнь на Голубицкой пересыпи.
В вахтенном журнале Иван Алексеевич сделал запись: "28 сентября 1939 года. Мария Степановна Гонтарь, заместитель начальника Темрюковского ориентирного маяка, с работы уволилась и уехала совсем".
В вахтенный журнал положено записывать все, что происходит на маяке.
3
Войну Иван Алексеевич провел здесь же, в этих местах. Маяк был погашен, а потом и вовсе разбит бомбами. И все маячное хозяйство погорело и пропало.
Иван Алексеевич пошел служить в пехоту. Участвовал в десанте на Керчь.
Видел крымские маяки. Он их знал по лоциям. Они тоже были разрушены. Теперь на маяках стояли пушки: позиции, удобные для артиллерии.
На войне Иван Алексеевич был ранен в голову осколком.
После войны он снова вернулся на Голубицкую пересыпь. Надо было ставить маяк. С бригадой строителей поставил его, новый, современный, электрическая лампа, кодовые часы, аккумуляторы, динамо для подзарядки аккумуляторов.
И опять полетели в море две секунды света.
Письма ему не приходили: Мария больше не писала. Он знал, что из Темрюка она с Дмитрием Катковым перебралась в Ростов, а потом и еще дальше - в Свердловск.
Он посылал дочери деньги. Сам посылал - Мария не требовала. Но однажды деньги из Свердловска возвратили с пометкой на бланке: адресат выбыл в неизвестном направлении. Долго тогда просидел с этим бланком на маяке. Как же так - в неизвестном направлении? Дочь ведь его...
4
...Он узнал, что дочь жива. И что все они живы, - и Мария, и Дмитрий Катков. Поселились в Челябинске.
Иван Алексеевич все пытался представить себе дочь взрослой. Фотографию ему не присылали, а попросить стеснялся.
Помнилась она маленькой: ходила рядом, за палец держалась. Даже на маяк ни разу не поднялась: ступеньки были велики.
Иван Алексеевич не ждал писем, он ждал дочь. Может быть, ей когда-нибудь захочется приехать сюда, в те места, где родилась.
Теперь она взрослая, самостоятельная.
Однажды около маяка затормозил грузовик. Из кабины выпрыгнула девушка. Водитель подал ей небольшой чемодан.
Девушка поблагодарила водителя, и грузовик уехал.
Ее увидела Валентина Федоровна, жена заместителя Ивана Алексеевича.
Пока девушка шла к воротам, Валентина Федоровна окликнула Ивана Алексеевича. Он был у себя дома.
Валентине Федоровне казалось, что именно Иван Алексеевич должен первым встретиться с этой девушкой. Услышать от нее первые слова.
Девушка нерешительно отодвинула створку низеньких ворот и вошла во двор маяка.
Иван Алексеевич остановился на веранде дома. Смотрел на девушку.
А девушка остановилась на дорожке, подняла голову и смотрела на маяк. Худенькая, гибкая, вся какая-то нездешняя. Платье - ситцевый колокольчик, туфли - как мухоморы: красные с белыми точками. В светлых коротких волосах - солнечные искры.
Иван Алексеевич почувствовал, что вдруг впервые за многие годы заныла раненая голова, точно накинули на голову обруч. Сдавили. И от этого не шелохнуться. Он смотрел на девушку, ждал, когда она подойдет, ждал ее первых слов.
Она сказала, что ехала на попутном грузовике от Керченского пролива и увидела маяк. Она студентка. Была на практике на железнодорожном комбинате недалеко от Керчи, в степи.
Сейчас практика закончилась, и она убежала от всех ребят, переправилась на Тамань. Она всю жизнь мечтала пожить где-нибудь здесь, на маяке или у рыбаков.
Зовут ее Галя; потом улыбнулась и смущенно добавила: "Нет, Галка, так правильнее..."
Она просит разрешить ей остаться. Она заплатит за комнату. Она не будет нарушать порядок. Она...