Две смерти Чезаре Россолимо (Фантастические повести)
Шрифт:
Мур был жив, более того, он немедленно вскочил на ноги и принялся доказывать, что люстра вела себя противно всяким законам не только ньютоновой, но даже релятивистской физики, в то время, как его собственное поведение строжайше отвечало этим законам.
Хотя первый тезис — насчет противоестественного поведения люстры — нуждался в пояснении, никому не пришло в голову спорить с Муром, так как познания его в физике, а следовательно, и уважение к ее законам, были общепризнаны.
— Гопля! — воскликнул вдруг Мак, хватаясь за люстру.
Люстра
— Смотрите, смотрите, вы видите, как она качается! Неправильно качается!
Теперь уже все видели, что люстра и впрямь не то, чтобы открыто пренебрегает правилами классической механики, но как-то обходит их. Оставалось, правда, непонятным, почему ей не удается взять при этом верх над Маком, но тут Мур заметил, что и Мак не знает законов механики, притивопоставляя, таким образом, неосведомленность произволу, а поскольку и то и другое — родные дети невежества, все становится на свое место.
Мак, выпячивая губы, раскачивался на люстре, вроде бы вовсе не о нем шла речь, когда вспоминали невежествй.
— Странно, — пробормотала хозяйка дома, — Мак — инженер, правда, электроник, но не мог же он ничего не слышать о классической механике.
— Ничего странного не вижу, — спокойно возразил Мур, — академик Потс, сверхспециалист по нижней челюсти, утверждает, что нет большей профанации, чем посягательство одного стоматолога и на нижнюю, и на верхнюю челюсти.
Разумеется, Мур был совершенно прав, и едва ли имелась настоятельная необходимость ссылаться на авторитет академика Потса, чтобы отстоять права специализации, не говоря уже о том, что неведение Мака было очевидно и убедительно, как всякий факт.
— Кстати, — предложил Мур неожиданно, — ultima ratio: как Мак объяснит то обстоятельство, что люстра выдерживает вес его тела, брошенного с огромной скоростью, хотя известно, что обыкновенно люстры не выдерживают действия даже собственной своей тяжести?
Верно, случаев таких было множество, и ссылка на сверхпрочные крепления, к которой мог бы сейчас прибегнуть Мак, лишена была резона. Впрочем, Мак вообще уклонился от ответа, и Мур, когда истекло положенное время, подвел итог:
— Объяснения нет — что и требовалось доказать.
Девушки, восхищенные находчивостью и неотразимой логикой Мура, смотрели теперь на Мака другими глазами — не только прежнего восторга, даже простого удивления, простого интереса в них не было.
Мак улыбался, скаля зубы, улыбка его была жалка, и сам он был жалок, как развенчанный факир, который под лучом интеллекта предстал в своей подлинной роли — посредственного жулика. Ощущение было такое, что слово это — жулик — уже висит в воздухе и вотвот прозвучит въявь.
Хозяйка дома, которая, по сути, несла вместе со своим Маком ответственность за мнимое чудо, поспешила разрядить атмосферу комплиментом Мурову гению и обращением в шутку всей этой истории.
— Браво! — воскликнула она. — Хип, хип,
Мужчины, которые всегда опережают женщин, когда возникает нужда в компромиссе, немедленно поддержали хозяйку. Видимо, в этом пункте событие должно было вполне исчерпать себя, однако в гостиную внезапно влетела мадам Эг и подняла отчаянный крик. Чем именно был вызван крик — то ли тем, что Мак позволил себе преступное легкомыслие в обществе посторонних женщин, то ли самим фактом пребывания Мака на люстре, — определить было трудно, но, в конце концов, это и не столь существенно: главное — сам крик, отчаянный, чуть ли не душераздирающий.
В первое мгновение Мак оцепенел. Этого мгновения оказалось достаточно для Эг: подпрыгнув, она ухватилась за ноги Мака и даже сделала попытку взобраться к нему на спину.
И тут произошло нечто уже прямо возмутительное: Мак с силой оттолкнул люстру, устремись в сторону дверей, мадам же, повиснув у него на ногах, продержалась каких-нибудь три-четыре метра в воздухе и шлепнулась на пол.
— Не понимаю, — произнесла в полном недоумении хозяйка дома, — откуда она узнала, что Мак именно здесь находится.
— Действительно, — подтвердил Мур, — это совершенно непостижимо.
В гостиной воцарилась тишина — люди мучительно раздумывали, пытаясь объяснить необъяснимое, — и вдруг хозяйка воскликнула:
— Эврика! Метрах в двадцати от дома, на песочной площадке, играл мальчик. Ему года четыре. Он лепил солдатиков… нет, не солдатиков, а просто каких-то человечков. Он не смотрел в нашу сторону, но боковым зрением он мог совершенно бессознательно зафиксировать мое движение к парадному. Потом я крикнула Маку с девятнадцатого этажа. Он мог услышать этот крик. Далее он увидел, как Мак побежал в парадный, сообщил об этом ей, — девушка повела носком в сторону лежащей на полу женщины, — после чего ее действия не содержат уже ничего загадочного.
Гости молчали: чтобы осмыслить гипотезу, которую хозяйка только что предложила, требовалось время.
Между тем Эг пришла в себя, приоткрыла глаза и слабым, как после долгой болезни, голосом спросила, где она, но, не дожидаясь ответа, сама тут же и ответила:
— Мак находится здесь. Мне сказал об этом мальчик, который играл на песке. Мальчику года четыре, он лепил солдатиков… нет, не солдатиков, а просто каких-то человечков.
— Гениально! — восхищенно развел руками Мур. — Это по-настоящему гениально, Ди!
Ди, хозяйка дома, смущенно пожала плечами и возразила, что ничего гениального в своей гипотезе не находит, поскольку для ее разработки она располагала огромным материалом, и любой другой мог бы сделать это ничуть не хуже.
— Где Мак? — по-прежнему слабым голосом спросила Эг. — Куда вы девали Мака?
— Не хотели бы вы подняться? — очень вежливо обратилась к ней Ди.
Эг не ответила, и тогда Ди сказала ей:
— Извините, это, конечно, ваше личное дело — мы просто хотели помочь вам.