Две смерти Сократа
Шрифт:
— Весьма поучительно, — улыбнулся Продик, усаживаясь рядом с Антемионом и стараясь пристроить шляпу в относительно сухое и чистое место.
Трактирщик принес кувшин с какой-то мутной жидкостью, отдаленно напоминавшей вино. Продик сделал глоток и сморщился. Пойло больше всего походило на уксус. Всякий раз, когда открывалась дверь, в таверну проникал тяжелый запах помойки. Над кучами мусора, что не одну неделю росла под окнами кабака, кружили тучи мух и хрипло каркали вороны.
— Едва ли ты пришел сюда, — произнес Антемион, — чтобы насладиться этим божественным вином и послушать мои мудрые речи.
— Я расследую обстоятельства смерти Сократа, — невозмутимо повторил старик.
— Отлично, значит, я смогу рассказать о том, как начал пить. Мы, пьяницы, вечно рассказываем одну и ту же историю. Зато делаем это превосходно. Никто не расскажет эту историю лучше нас, ведь мы повторяем ее снова и снова, много лет подряд, и непременно после первого кубка.
Кто же откажется послушать хорошую историю, — обрадовался Продик. — Я весь внимание.
Так, о чем это я… — Антемион сделал несколько жадных глотков, вытер губы тыльной стороной ладони и приступил к своей печальной повести: — Я паршивая овца, позор семейства. Мой отец хотел, чтобы я стал человеком, а из меня вот что вышло.
— Сразу видно, что ты из хорошей семьи.
— Так и есть: моя семья — одна из богатейших в Афинах. Нам принадлежит половина всех кожевенных мастерских и лавок. Я был богатым молодым бездельником, который вечно ссорился с отцом, потому что не хотел заниматься семейным делом. Когда Сократ завлек меня в свои сети, я был совсем мальчишка и понятия не имел, чего хочу. Глупый юнец, который лопался от высокомерия и ненавидел собственных родителей. Сократ был для меня не просто наставником — в нем я видел настоящего отца. Он знал обо мне куда больше, чем я сам о себе знал. Рядом с ним я чувствовал себя маленьким, слабым и ничтожным. Я поклонялся Сократу, как богу. Самому уродливому и нелепому из олимпийских богов. В его словах я привык искать ответы. Сократ запутал меня, унизил, лишил веры в себя, но я все равно продолжал верить ему. Попроси он меня броситься с обрыва, я прыгнул бы, не раздумывая. Но я, видишь ли, разочаровал своего великого наставника. Обманул ожидания учителя истины! Исчерпал его божественное терпение! Он говорил, что для познания истины нужно отказаться от земных благ, а я ни от чего не захотел отказываться. Я не мог стать таким, как отец, и таким, как Сократ, тоже не стал. Много лет я терзал себя и других, не в силах принять решение, и учителю стало скучно. Он прогнал меня.
Продика рассказ Антемиона и тронул, и позабавил. Он внимательно вглядывался в лицо собеседника, боясь пропустить легчайший признак неуверенности или лжи.
— Я был из тех сыновей, которые говорят: «Конечно, отец, как скажешь», а потом делают по-своему. Сократа такие не интересовали. А я-то решил, что мой наставник испугался угроз Анита. И возненавидел отца. Анит во всем винил Сократа. А я решил, что во всем виноват мой отец. Тогда-то я и ушел из дома. У меня был верный друг Платон, но Сократ и ему сломал жизнь.
Антемион говорил бесстрастно и монотонно, но лицо выдавало его. Молодой человек с большим трудом сдерживал волнение: на шее у него дрожали набухшие жилы, челюсти кривились, глаза горели. Продику стало не по себе.
— Что же получается… — поспешно проговорил софист. — Сократ прогнал тебя, и ты не смог этого пережить. Он поневоле стал виновником твоих бедствий.
Антемион хрустнул пальцами:
— Ты попал в самую точку, дружище.
— А в чем состоял путь истины?
— Прежде всего, нужно было заменить ложные идеи…
— Верными?
— Его собственными.
— Должно быть, Сократ выбрал тебя, потому что ты был молод, богат, происходил из влиятельной семьи и нуждался в наставнике.
Антемион махнул рукой и велел принести еще вина.
— А что приключилось с Платоном?
— Я сам познакомил его с Сократом, а потом горько пожалел. Платону, как и мне, не хватало отца. Он осиротел шести лет от роду и ненавидел своего отчима так яростно, что пытался поджечь их с матерью супружеское ложе. У Платона был дядя, небезызвестный Критий. Он обучил племянника сочинять элегии, складывать гекзаметры и презирать демократию, так что в лапы Сократа наш Платон попал хорошо подготовленным.
«Мысль омывает человеческую душу, подобно тому, как кровь омывает сердце», — с чувством процитировал Продик. ~~ Откуда это?
— Это написал кровавый тиран Критий. Он был гениальным лириком.
— Сократ и Критий, — продолжал сын Анита, — были старыми друзьями. Накануне побега в Фессалию Критий долго говорил с философом и поручил ему присматривать за Платоном. С того дня наша дружба дала трещину. Платон занял мое место, и я не мог смириться с этим. Платон сделался высокомерным и заносчивым, окончательно рассорился с матерью, а с отчимом, видным демократом и послом в Персии, полюбил спорить о политике. Ты не поверишь, но старый плут с козлиной бородой Платона просто боготворил. Наконец-то у него появился достойный ученик, который во всем станет следовать его учению и в один прекрасный день, возможно, решит судьбу Афин. Правитель, который будет голосом и тенью своего наставника. А я топил свое горе в кувшине с вином и больше всего на свете хотел умереть. Я привык во всем зависеть от Сократа и не понимал, как жить дальше. Вот и вся история о том, как Сократ загубил мою жизнь. Сначала подобрал, а потом выбросил на дорогу.
— Зато теперь ты свободен от наваждения.
— Вино обостряет ум и память. Хочешь секрет, приятель: я помог отцу обвинить Сократа.
Продик помолчал, обдумывая сказанное Антемионом.
— Значит, ты успел помириться с отцом. Молодой человек задрожал. Он стал доказывать, что согласился на это, чтобы осуществить правосудие и спасти свою честь. Отомстить старому врагу. Вновь обрести семью. Отдать старые долги, прежде чем сойти в царство Аида.
Антемион дрожащей рукой поднял кубок. Молодой человек почти забыл о собеседнике, погрузившись в пучину застарелой боли. В его глазах, смотревших сквозь «конченные стены таверны, мимо помойки и грязного пустыря, в какую-то несуществующую даль, вспыхивали огоньки неутоленной ярости. Продик знал, что означает этот взгляд.
— Кто убил твоего отца?
Этот вопрос моментально вывел Антемиона из хмельного оцепенения:
— Если бы я знал, кто убийца, он давно был бы мертв.
— Мы говорили о Платоне.
— Платон сильный человек, настоящий фанатик, но не убийца.
— Откуда ты знаешь?
— Платон из тех, кто управляется с пером лучше, чем с ножом. Сейчас он заперся у себя в Мегаре, чтобы записать великие мысли своего учителя, по памяти.
— Он мог нанять убийцу.
— Едва ли. Ты знаешь, сколько восторженных юнцов окружало Сократа? Я сам был таким, а Платон таким и остался. Тот, кто живет идеями, не думает о мести. Он не способен к активным действиям.
— Возможно, ты и прав, — признал Продик.
— Хочешь знать, что я думаю?
— Разумеется, я за этим и пришел.
Антемион огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, и понизил голос.
Я думаю, его убили заговорщики, которые хотели спасти Сократа?