Две старые старушки
Шрифт:
~~~
ДВЕ СТАРУШКИ привыкли друг к другу настолько, что одна частенько ставила свою чашку на вторую, а другая придвигала свой стул к первой и устраивалась читать газету на ее спине.
Они любили друг друга, часто это повторяли, и больше им говорить было особенно не о чем.
Если же они все-таки заговаривали о чем-нибудь, то говорили друг другу не «ты», а «оно»: «Во как оно скособочилось-то» или «Да оно едва на ногах стоит, как только не упадет?!»
Когда
По утрам они смахивали друг с друга пыль и, опираясь друг на друга локтями, молча пили кофе.
А по ночам одна старушка забиралась под другую, плотно укутывалась в нее, поворачивалась на бок и засыпала.
Когда одна из них в конце концов умерла, вторая выволокла ее на улицу, положила на краешек тротуара и присела сверху, чтобы перевести дух.
— Вы на ком-то сидите, — сказал, проходя мимо, какой-то старичок.
— Да нет, — отвечала старушка. — Ничего подобного.
Немного передохнув, она встала и отправилась домой.
~~~
ДВЕ СТАРУШКИ стыдились того, что сделало с ними время: своей сутулости, морщин, шарканья, трясущихся рук.
Когда им случалось взглянуть друг на друга, они опускали глаза и старались как можно меньше разговаривать.
Они одевались в темноте, никогда больше не заглядывали в зеркало.
Если же ночью, увидав во сне что-нибудь приятное, одна из них обнимала другую, та — если не спала в это время — отодвигалась на край постели, как можно дальше, и лежала там, в мертвом молчании, с ледяными ногами.
Они стыдились знакомых. Они стыдились того, что в обозримом будущем им предстояло сделаться больными развалинами. А более всего они стыдились того, что им предстояло умереть, и стыдились всей сопутствующей этому суеты: заключения о смерти, обряжания, выноса тела, отпевания, всхлипов, погребения. Всех этих посторонних людей рядом с их остывшими телами.
При мысли о том, что им предстоит все это, их пробирала дрожь.
По большей части они молча сидели в своей большой сумеречной комнате и без конца пытались припомнить что-нибудь светлое. Но чувство стыда мешало им. Они вздыхали и покашливали. Порой одна из них начинала тихонько плакать.
Другая не решалась ее утешать. «Я уж и забыла, как это делается, — думала она, — еще натворю чего».
Одна из них находила отвратительным то, что они так стыдятся друг друга, и кроме того, самое чувство отвращения было ей ненавистно в самой себе.
Что касалось другой, то она предпочла бы родиться собакой, из тех, что живут не более десятка лет, или бабочкой. «А еще лучше было бы, — думала она, — если бы люди были совершенно другими существами, когда мне пришлось родиться одной из них».
~~~
ДВЕ
Происходящее вокруг их не занимало, они были заняты только друг другом.
Но счастливы они не были.
Если быть абсолютно честными, думали они, совершенно честными и действительно кристально честными, то мы любим друг друга недостаточно. В сущности, думали они, вполне вероятно, что в глубине души мы совершенно неспособны любить!
Они изо всех сил старались не задумываться над этим и поменьше заглядывать себе в душу. Но им это удавалось все реже и реже.
Ночью, уставясь в темноту неподвижным взглядом и делая вид, что спят, они пытались придумать — желательно поскорее, ведь они были стары и смерть была не за горами, — как сделать так, чтобы любить друг друга сильнее.
Они покупали учебники о любви и выучивали наизусть целые главы. И всякий раз говорили друг другу:
— Ну вот, видишь, — и безнадежно покачивали головами.
Их одолевали усталость и головокружение. И порой, когда все вокруг казалось расплывчатым и неверным, они устремлялись друг к другу в объятия, но, не оценив расстояния, валились на пол, как кули с мукой.
Однажды они упали так сильно, что не смогли подняться.
— Может, хоть теперь мы любим друг друга достаточно, — с трудом произнесла одна старушка. — Ох, хотела бы я верить!
— Я тоже, — всхлипнула другая старушка. — Но ведь это же все равно не так.
Медленно, очень медленно дотянулись они друг до друга и, не в силах сдерживаться, принялись целоваться с еще большей страстью, чем когда-либо. В глазах у них потемнело. Они не могли выговорить ни слова. Но они знали, что этого все равно недостаточно. Хотя это, наверно, было неважно.
Наступил вечер, а они все лежали в отчаянии.
~~~
ДВЕ СТАРУШКИ жили на чердаке в центре города, две маленькие скрюченные старушки.
Иногда одна из них трясущейся рукой наносила на губы мазочек помады, припудривала щеки и запинающимся голосом произносила, уставясь в пол перед собой:
— Может, поцелуешь меня разок?
Вторая подходила поближе, но не осмеливалась взглянуть на губы в красной помаде и на розовые напудренные щеки и бормотала:
— Ну давай.
И целовала, но по большей части промахивалась и клевала в щеку или даже в ухо.
А временами другая, натянув коротенькую юбчонку и подбоченившись, прикрывала глаза и говорила:
— Если бы ты сейчас могла обнять меня и подумать, только подумать: «Я люблю тебя…»
И первая бормотала: