Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса

Бибб Джеффри

Но в тот же год, когда урожай был уже убран, большинство деревенских мужчин было призвано на службу в армию. Холодным осенним утром они попрощались с женами и детьми, собрали личное оружие – луки, копья и кинжалы – и тронулись в путь.

В казармах на окраине Мемфиса их обучили боевой тактике и использованию более тяжелого оружия, пик и булав, а также новых бронзовых колюще-режущих мечей. Неподалеку располагались лагеря союзников – гиксосов, и они часто встречались во время долгих изнурительных учебных маршей. Когда же египетских новобранцев отпускали в Мемфис, им казалось, что в городе гиксосов даже больше, чем египтян. Не приходилось сомневаться, что готовилась масштабная кампания против мятежного юга.

Но что-то пошло не так. Совершенно неправильно. В начале зимы, согласно плану, египетская армия выступила на юг. Марш продолжался уже три дня, когда их догнали гонцы. На следующий день солдаты не получили приказ свернуть лагерь и провели день, сидя у палаток, пересказывая самые дикие слухи, а генералы совещались с фараоном в его охотничьем доме. Прошел еще

день, и войскам наконец сообщили новости. Ситуация была очень серьезной. Оказывается, через два дня после выступления армии в поход отряды гиксосов свернули лагерь и вместо того, чтобы следовать за египетской армией, заняли Мемфис и близлежащие города и провозгласили царя ханаанитов монархом Египта. Представитель фараона призвал войска вернуться на север и изгнать предателей из оккупированных городов. Он также сообщил, что на юг отправлены послы, чтобы предложить правителю юга союз против общей угрозы. Тревожась о своих семьях, оказавшихся под властью врага, воины направились в обратный путь. Они шли очень быстро и уже к вечеру следующего дня увидели на горизонте горящий Мемфис. Между ними и городом, упираясь правым флангом в реку, стояла армия гиксосов. Ночью египтяне позволили себе отдохнуть – только часовые оставались на посту. На следующее утро они устремились в атаку и потерпели поражение. Это было полное поражение. Новобранцы, для которых это был первый бой, были во втором эшелоне, за испытанными в боях войсками фараона. Они так и не вступили в бой. Колесницы хурритов обошли египтян справа, а аморитские меченосцы ударили в центре. И египетская армия распалась.

Все следующие недели окрестные деревни были полны беженцев. Солдаты бежали с поля боя безоружные, часто раненые и прятались у местных жителей, когда через деревни проходили патрули оккупантов.

Люди, с трудом пробившиеся в свою родную деревню у дамбы, были уже не те юноши, что ушли из нее осенью.

Они похудели и повзрослели, стали жилистыми, зрелыми и озлобленными. Да и мир, в который они вернулись, стал другим. Больше не было дружеских компаний на постоялом дворе. Ханаанские войска, в большом количестве шедшие в Египет, теперь расквартировывались в деревенских домах. Это бремя было для деревенских жителей, по большей части крестьян и рыбаков, живших на грани нищеты, очень тяжелым. Тем более что были повышены налоги на производство. Купцы, конечно, все еще останавливались на постоялом дворе, и после «мертвого» сезона, последовавшего непосредственно за оккупацией, торговля возобновилась и даже стала активнее. Но деревенским жителям больше не хотелось беседовать с незнакомцами, и они держались в стороне от постоялого двора. К тому же теперь торговцы были в основном ханаанитами или выходцами из Леванта – из торговых городов, расположенных вдоль сирийского побережья, иными словами, из городов, некогда бывших египетскими. Возросло и число торговцев из племен Авраама, которые теперь занимали особое положение. Они, конечно, были аморитами и поэтому официально считались представителями захватчиков. Но они уже давно жили в Египте, говорили по-египетски так же хорошо, как и на своем семитском языке, и их египтяне все же принимали. Поэтому они легко включились в торговлю между Северным Египтом и соседними азиатскими землями. Многие из них использовались оккупантами в качестве посредников, переводчиков, сборщиков налогов и надсмотрщиков над выполнением принудительных работ. Нельзя сказать, чтобы они были очень уж популярны.

Но самих завоевателей египтяне ненавидели отчаянной, бессильной ненавистью (и эта ненависть сохранилась в веках). Они не делали попыток слиться с египтянами, считая Северный Египет дальней провинцией, подчиненной их истинной родине – Ханаану. Через несколько лет после своего воцарения в Египте они перевели административную столицу из Мемфиса в северо-восточную часть дельты – в Аварис, расположенный на берегу неподалеку от Суэцкого перешейка. Там обосновался царь, правивший и долиной Нила, и долиной Иордана.

Строительство Авариса принесло новое и неожиданное процветание деревне, процветание, которому не могло помешать даже дискриминационное налогообложение. Ведь теперь деревня находилась на главном сухопутном и водном пути к новой столице. На другом конце деревни построили новый постоялый двор, а старый существенно расширили. А владельцы небольших лавчонок на главной улице – пекарь и торговец углем, кузнец, гончар и плотник – все они поняли, что весьма прибыльно иметь про запас на продажу предметы роскоши, которые путешественники всегда могли позволить себе приобрести. Некоторые торговцы даже стали во всеуслышание заявлять, что приход новых правителей оказался к добру. Они научились объясняться на ломаном семитском диалекте и заискивали перед чиновниками гиксосов, остановившимися в деревне. Однако этих «коллаборационистов», как и заезжих путешественников, избегало большинство жителей деревни.

Вечерами только они теперь сидели у костров на постоялых дворах, утверждая, что человек обязан быть в курсе событий, происходящих за пределами деревни. И действительно, новости в те годы достигали деревни только вместе с купцами или моряками, везущими грузы по реке.

Именно от путешественников деревенские жители впервые услышали о завоеваниях царя Лабарны из Куссары, маленького города-государства в центральной части Малой Азии южнее Галиса [28] . Говорили, что Лабарна и его люди родом с севера, они принадлежат к той же расе и говорят на том же языке (или очень похожем), что правители и колесничие

хурритов. Прошло всего несколько лет после того, как Лабарна стал преемником своего отца Пу-Шаррумы [29] на троне Куссары, но он уже успел, проведя ряд молниеносных военных кампаний, завоевать почти весь юг Малой Азии. Его сыновья теперь от его имени правят на всем средиземноморском побережье Малой Азии – от границ хурритского царства в Угарите до критских и ахейских поселений на материке напротив Родоса. Именно в портах вдоль этого побережья капитаны кораблей, ведущие торговлю между Критом и Аварисом, встретили новых губернаторов и их гарнизонные войска и смогли подтвердить, что на севере возникла новая великая сила.

28

Галис – античное название реки Кызыл-Ирмак в Малой Азии.

29

В других источниках его именуют Пухасумас.

Те же капитаны принесли сообщение о большом землетрясении на Крите и о последовавшей затем революции. Но в этот раз – приятно слышать! – события не имели ничего общего с агрессивными людьми с севера. Просто велись внутренние преобразования, не оказавшие влияния на экспортную торговлю. Конечно, землетрясение вызвало временную дезорганизацию. Сильно пострадали города Кносс, Фест и Маллия. В последовавшей неразберихе правитель Кносса создал объединенное царство на всем острове. Дворцы бывших правителей Феста и Маллии не восстанавливались. Но строящийся для нового критского правителя в Кноссе дворец будет поражать своим великолепием. Капитаны поведали, что жизнь на Крите при новом правительстве была во многом усовершенствована. В частности, был разработан и введен новый алфавит, более ясный и легкий, особенно для иноземцев, чем прежние иероглифы. Этот алфавит даже можно было использовать для транслитерации клинописных семитских записей из Ассирии, которыми пользовались при торговых перевозках с Крита в порты Персидского залива.

Владельцы торговых лавок в нильской деревне вежливо выразили свой интерес к введению на Крите нового алфавита и перевели разговор на возможность импорта оливкового масла лучшего качества с Кипра или из более северных областей. А другие жители деревни в это время продолжали работать на полях, в садах и огородах, слишком занятые мыслью об уплате очередной десятины после сбора урожая, чтобы проявлять интерес к событиям, происходящим так далеко от их деревни.

По правде говоря, их жизнь почти не отличалась от прежней. Память о завершившемся катастрофой сражении под Мемфисом и долгом пути домой с годами тускнела. Землевладельцами теперь стали ханааниты или амориты, а бывшие египетские хозяева были убиты или сбежали на юг. Но крестьяне в любом случае почти не видели хозяев своей земли, которые (и старые, и новые) жили в городах, а чиновники и надсмотрщики, которые управляли делами, в большинстве случаев остались прежними. Людям не нравились новые правители, но жизнь продолжалась, их дети выросли в мире, которым правили гиксосы, и прежнее негодование исчезло, уступив место безразличию.

Но не во всех случаях. Встречались люди в деревнях, а еще чаще в городах, которые сознательно поддерживали дух сопротивления и, тайно встречаясь, обсуждали пути и средства освобождения Египта от иноземных завоевателей. Свои надежды они возлагали на юг.

Гиксосам так и не удалось стать правителями всего Египта. Южнее Мемфиса и в Фаюме, где к долине Нила вплотную подступали скалы, колесницы, ставшие к тому времени главным воинским подразделением армии гиксосов, не могли эффективно использоваться. И правители Фив не сдавали своих позиций, практически ежегодно проводя военные кампании. Яростные сражения имели место между семитскими войсками дельты и негритянскими отрядами Фив, высокими черными копьеносцами и лучниками из Судана – элитными войсками армии юга. «Принцы пустыни» вовсе не всегда терпели поражение. Много раз южные армии были вынуждены отступать, оказывая отчаянное сопротивление у каждого естественного рубежа до тех пор, пока гиксосы, удалившиеся слишком далеко от своих баз снабжения, не выходили из боя. Не единожды они захватывали Фивы. Но Фивы находились менее чем на полпути к южной границе Верхнего Египта, и рано или поздно войска с севера отказывались от преследования, а юг, собрав силы, изгонял оставленный в Фивах гарнизон. И гиксосы оказывались на исходных позициях.

Итак, жители севера с нетерпением ждали дня, когда юг достаточно окрепнет, чтобы начать настоящую войну. Самые решительные египтяне дельты собирали свои пожитки и тайно отправлялись на юг, чтобы присоединиться к знати и землевладельцам севера, бежавшим в Фивы в начале нашествия гиксосов и сформировавшим нечто вроде правительства в изгнании при дворе фараона Фив.

Но время шло, а контрудара все не было. Царь гиксосов, командовавший первым нашествием, уже давно умер, и его преемник тоже. Новый царь – и его преемник, поскольку царь правил только несколько лет, – предприняли некоторые попытки наладить отношения между египтянами и их завоевателями и допустить часть (правда, очень малую) египетской культуры в свои дворы. К своим традиционным семитским именам Яков-баэль и Яков-хат они добавили, в манере фараонов, тронное имя. Как и прочая знать, они запечатывали свои письма печатями со скарабеями, словно были настоящими египтянами. При этом их не волновало, что «надписи», вырезанные на печатях их ювелирами, являлись бессмысленными каракулями, лишь внешне напоминающими иероглифическое письмо, которое они так и не потрудились изучить.