Две Войны
Шрифт:
– Горняки ничего просто так не говорят, - пробурчал граф, делая знак конюху.
– Спасибо, что предупредил, хотя я и не верю, что они ударят нам в спину, не в их правилах. Надо будет переговорить с командирами и королем.
– Принца Маркварта вы в расчет, как обычно, не принимаете?
– невесело усмехнулся я.
– В этом деле он как раз может пролить свет истины на события. Ведь именно он привел гномов.
– Надо нанести упреждающий удар по ним!
– воскликнул де Пенмуа.
– Прав был отец Вольфганг, эти карлы только и ждут как бы ударить нам
– Может и так, - кивнул король Людовик, - но мы поставлены в такое положение, что атаковав гномов окажемся предателями.
– В чьих глазах?
– продолжал возмущаться Защитник Веры.
– Мы что же должны ждать, пока предадут нас.
– В глазах нашей чести, - твердо ответил король на его вопрос.
– Но и ждать удара в спину, по крайней мере, глупо, - заметил де Корнар.
– Мы должны с самого утра быть готовыми к любым неожиданностям. Как говориться, кто предупрежден - вооружен.
И тут в шатер, где был собран военный совет, вошел коренастый гном в доспехе и с топором, который он нес на вытянутых руках.
– Наш тан, Трестолт Камнекрушитель, - произнес он, - шлет вам, люди, вызов на бой и этот боевой топор, как знак того, что мы более не друзья. Не смотря на то, что вместе сражались и проливали кровь.
Ловким движением вогнав оружие в землю, гном развернулся и вышел, чеканя шаг. В шатре надолго повисла гнетущая тишина.
– Готовьтесь к бою, благородные рыцари, - нарушил ее король.
– И кто-нибудь позовите принца Маркварта.
Принц не явился на этот совет, однако прибыл по первому зову своего вассала. От мальчишки с закопченным лицом, приблудившегося в земли гномов не осталось ничего. Теперь это был самый настоящий представитель императорской фамилии, сын Каролуса Властителя до мозга костей. Даже король Людовик чувствовал себя в его присутствии не сюзереном, а вассалом.
– Что вы можете сказать по этому поводу?
– спросил он у принца, указав на гномий топор, лежащий на столе. Король знал, что его посланец пересказал принцу все, случившееся в шатре получасом ранее.
– Видимо, тан танов обезумел, - пожал плечами Маркварт.
– Иного объяснение я найти не могу. Я приказываю вам, сэр Людовик, поднять войска и этой ночью напасть на гномов.
– Это немыслимо, ваше высочество!
– воскликнул король.
– Вы предлагаете нам предать гномов. Подгорные воители спасли нас, а вы предлагаете нам предать их.
– Мы не можем терять время и людей во время сражения, - отрезал принц.
– Я понимаю, это бесчестно, но иного выхода у нас нет.
– Однажды поступиться честью, - вздохнул король.
– Я не пойду на такое. Извольте объясняться с рыцарями и графами самостоятельно. Я могу собрать их снова.
– Не стоит, - покачал головой принц, - они, как и вы, не пойдут ни на что подобное. Очень жаль. До завтра, сэр Людовик.
– До завтра, ваше высочество.
Утро было морозным и ветреным. Два войска замерли друг перед другом. Храпели кони, роя копытами землю, пехота стояла, сжав древки копий и алебард, рейнджеры и простые стрелки в последний - кто-то в своей жизни - раз проверяли тетивы луков и арбалетов. Сжавшиеся в три стальных квадрата гномьи хирды напоминали озлобленных ежей, ощетинившихся цельнометаллическими
Я погладил своего жеребца по шее и опустил забрало шлема. На нас, рыцарей, в предстоящем бою будет возложена основная роль, мы должны атаковать низкорослых горняков, использую просто-таки глобальное преимущество в высоте. Сверху рубить куда удобнее. Вот только я не очень-то верил в то, что преимущество нам так уж поможет.
Взвыли горны - и гномьи хирды двинулись на нас, опуская пики. Пехота в ответ ощетинилась своими. Из обоих строев ударили стрелы и арбалетные болты. Тут удачливее оказались гномы. Вооруженные только арбалетами - лучников среди горняков не бывало от веку - гномы собрали кровавую дань с нашего войска, в то время как большинство метательных снарядов с нашей стороны или не долетело или отскочило от прочных гномьих доспехов. Лишь малая часть, пущенная лучшими из рейнджеров, врезалась в сочленения, ранив, но не убив врагов. "Ежи" хирдов продолжали движение. С неприятным жужжанием воздух прорезали размытые круги метательных топориков, адрандок, врезавшихся в черепа солдат - шлемы от них не спасали. Пространство между войсками буквально гудело от летящих в обе стороны стрел, болтов и адрандок.
Горны пропели снова - и гномы перешли на бег. Пришла пора и нам атаковать. Словно в ответ на мои мысли, протрубили рога. Тяжелая конница - рыцари и знать - сорвалась с места. Я мчался в первых рядах, как обычно, рядом с Эмри, и топор - гномий подарок - казалось жег мне спину через доспех. Мы должны были ударить в угол хирда, не так сильно защищенный длинными пиками, однако коробка, огороженная щитами, легко повернулась к нам фронтом, при этом поток болтов и адрандок ничуть не сократился. Делать было нечего, пришлось мчаться на ощетинившийся пиками, закрытый щитами строй, уповая на милость Господню, да еще на крепость брони.
Удар был страшен. Я лишь частично сумел отвести удар вражьей пики щитом, еще два врезались мне в грудь и правое плечо. Удержаться в седле помогла высокая задняя лука, однако в самого жеребца угодили сразу три пики и несчастное животное с диким криком боли и ужаса рухнуло. Я едва успел вырвать ноги из стремян и отшвырнуть сломанное копье. Мертвый конь не придавил меня, в отличие от многих рыцарей, либо не столь расторопных, либо менее удачливых. На нашем фланге конная атака провалилась, и теперь мы оказались лицом к лицу со строем гномов.
Отпрыгнув на несколько шагов назад, я выхватил топор и принялся лихорадочно отражать им выпады длинных гномьих пик. Это было чрезвычайно тяжело из-за того, что в груди нарастала боль, а правая рука медленно, но верно начинала отказывать. Цельнометаллические пики не удавалось сломать или перерубить топором, я мог только отводить удары, конечно же, не все. Доспех также не спасал меня, к тому же, казалось враги намеренно целили в сочленения и пробоины в нем.
Рога сыграли отступление. По моему, слишком поздно. От рыцарей не осталось ничего, мы и так отступали под натиском гномов, пятясь к рядам пехоты под перекрестным огнем. Не проходило и минуты, чтобы кто-нибудь не погиб.