Две жизни в одной. Книга 1
Шрифт:
Дети, как замечает Гайда Лагздынь, «любознательный народец». К таковым относятся, несомненно, и Барбоскин с друзьями, герои приключенческой повести «Барбоскин и компания», обнаружившие на болоте останки солдата, захороненные затем с почестями. О любознательном народце написаны «Димкины рассказы». Здесь читатель ощутит себя «на теплой земле», посмеется, читая о баране-крутолобе, которому кланяется в воротах баба Мотя: «Заходитя, ваше величество! Кушать давно подано!» — и пожалеет несчастного крота, утонувшего в ямке... Не затоптать утиные яйца, не отнимать ежат у ежихи, не губить живое, а любить и беречь его — и лягушонка, и муравья, ибо они по-своему мудры и прекрасны, — такое убеждение вынесет ребенок, прочитав цикл «Димкины
Кем станет главный герой «Обыкновенных и необыкновенных историй» Женька Жуков — спелеологом, нефтяником, энергетиком?.. Пока трудно сказать. Но чудесное путешествие под землей помогает ему раскрыть для себя многие тайны природы, вырабатывает в нем (и в читателе тоже) пытливость и много других хороших качеств. Женька — главное действующее лицо, но не единственное. «Действующими лицами» вполне правомерно становятся и муха-золотуха, и крот, и Шептун-озеро, и нефть, и железо, и солнце... И это очень важно. Далекие наши предки поклонялись Солнцу как богу, наделяли душой дерево, озеро, ветер. В наше время, когда люди пожинают плоды собственного насилия над природой, художественный анимизм вовсе не кажется лишним. Люди, близкие к природе, поэты и дети, лучше других чувствуют живое в «неживом». Поэтому у Дерсу Узала «дерево — тоже люди», а у Гайды Лагздынь озеро шепчет, и ее герои-дети разговаривают с земными недрами. Все мы герои одного великого действа, живая и «неживая» природа пребывают в органичном единстве, и, конечно же, наше благополучие взаимозависимо. Мысль эта звучит отнюдь не назидательно. Художественная реальность, подобно подземной реке из повести, увлекает читателя и волшебно воздействует на него.
Столь же увлекательна и «История каучуковой капельки», которая переносит нас на родину каучука в Бразилию, а затем назад, в Европу, и приводит в конце концов... в родной наш город на комбинат «Искож».
«Как здорово все знать!» — восклицает один из персонажей повествования. Но что может рассказать о себе, о своем происхождении «обыкновенная» спичка, бумага, пластмасса, стекло?.. По мановению писательницы — очень многое. И дело не только в самоценности фактов, а в том, что начинаешь по-новому видеть окружающий мир. Привычное — сосна, самая большая ягода, то есть арбуз, кухонные растения, ряска, солнечная роса — становится удивительным. И вот эта «незатертость» мира, когда он раскрывается перед тобой как впервые, и есть самая большая радость, дарованная нам. Поистине мудр и счастлив тот, кто способен удивляться и радоваться как ребенок!.. Этой способностью Гайда Лагздынь наделена сполна. В рецензии на одну из ее книг И. Мазнин писал, кажется, именно об этом свойстве Гайды Лагздынь, которая «помнит, как это — быть ребенком среди взрослых».
Заключает книгу сказочная повесть «В царстве злой Мурены», где, может быть, наиболее удачно произошел сплав фактической, научной точности, отличающей книгу вообще, и художественной изобретательности, выдумки, фантазии.
Книга о сложном, а написана просто, доступно, образно. Нельзя не отметить такую особенность языка, как веселое словотворчество. «Комарик-вертлявик», «везделаз-лазейкин», «лодочка-самоходочка» — это в сущности характеристики и образы, которые создает детское воображение.
...Эту книгу для детей в яркой обложке, с иллюстрациями выпустило сугубо взрослое издательство «Московский рабочий» (редактор А. Бутузова): Издательство, областное отделение Советского детского фонда и автор замыслили выход книги в свет как акцию помощи сиротам и детям, оставшимся без родительской заботы, маленьким инвалидам, каждому нуждающемуся в особой помощи ребенку. К доброму делу этому остается примкнуть читателю. Новинка ждет вас на прилавках книжных магазинов.
«РАЗГОВОРЧИВОЕ ЭХО»
Н. Мазурин, «Тверская жизнь», 11.07.1991 г.
У тверской поэтессы Гайды Лагздынь в издательстве «Малыш» вышла очередная, пятнадцатая по счету, книжка для детей. Она называется «У нас живет дразнилка» и адресована дошколятам.
Гайда Лагздынь по профессии учительница, призванная сеять «разумное, доброе, вечное». И это назначение она в своих стихах-малютках осуществляет щедро, до изящества тонко. В любой ее считалке, скороговорке, загадке, просто в коротком стихотворении-картинке присутствуют мысль, стремление заинтересовать малыша. Все это в конечном итоге способствует интеллектуальному развитию ребенка, учит его образному мышлению, знакомит с отдельными явлениями в окружающем мире. Вот картинка весеннего пробуждения природы:
От сосули звон, звон!
Просыпайся клен, клен!
Растопился снег, снег!
Ручейки — в бег, в бег!
Гром шагает: топ, топ!
Почки слышно: хлоп, хлоп!
Из другого стихотворения ребята узнают, что в лесу их голоса не просто кто-то передразнивает, а это с ними разговаривает эхо.
Отличному восприятию стихов во многом помогают красочные рисунки, выполненные художницей Ксенией Почтенной.
«НЕИЗВЕСТНАЯ ЖИЗНЬ В ЗОНЕ»
Владимир Неугодов, «Тверская жизнь», 05.09.1992 г.
Неожиданную повесть написала Гайда Лагздынь. В этом убеждаешься, даже не раскрыв книгу. Само сочетание на ее обложке имени автора — детской поэтессы — и названия «Зона» может вызвать некоторое недоумение читателя, поскольку в нашем сознании «зона» — это тюрьма, учреждение особого режима, что никак не стыкуется с птичками, зверюшками, цветочками и другими персонажами стихов Г. Лагздынь, которые так любят не только тверские детишки.
Но закономерность этого сочетания станет понятна, когда читатель узнает, что Гайда Лагздынь двенадцать лет проработала именно в зоне, преподавая химию в школе, учениками которой были люди, отбывавшие наказание за совершенные преступления. Тогда станет понятным и ощущаемое знание ею того, о чем она пишет. Учитывая же легкую узнаваемость в образе Варвары Александровны самого автора, повесть эту можно с полным основанием рассматривать как автобиографическую.
В принципе Г. Лагздынь, взявшись за эту тему, могла пойти по «накатанному» пути, живописуя безусловно очень «смачную» жизнь обитателей тюремных камер, обильно снабдив повествование жаргонными словечками, «жареными» фактами, реальными и вымышленными историями, получив в результате смесь детектива с мелодрамой и «обрекая» тем самым книгу на дешевый успех.
Автор поступила иначе. Жизнь зоны как бы втиснута в стены тюремной школы, где во взаимоотношениях людей с воли — учителей и людей, лишенных ее, — учеников, характеры последних раскрываются более широко, заставляя порою читателя забывать, что перед ним — преступник. И в этом есть глубокий смысл: человек — прежде всего человек, и уже потом — преступник или гордость общества.
Конечно, есть среди этих людей уже неисправимые моральные калеки вроде Громова. О преступной же сущности большинства обитателей зоны порою напоминают только их отдельные фразы, конкретные поступки или их исповеди о том, как они попали на скамью подсудимых. И этот момент кажется узловым в повести, ибо в нем отчетливо звучащее предостережение некоторым, прежде всего юным читателям, о возможных последствиях их образа жизни.