Двенадцать детей Парижа

Уиллокс Тим

– Половина наших проблем решена, – сказал он. – У нас нет никакого желания связываться с орденом, убивая одного из их братьев. Отсутствие шевалье освобождает нас и от необходимости выманить его из дома в нужную нам ночь.

Появление Тангейзера повергло Кристьена в панику. Поначалу казалось, что рыцарь не сможет вовремя найти жену – Бонифаций был уверен, что Матиас не знает, где Карла. Когда же госпитальер вошел в Лувр в сопровождении Арнольда де Торси, начались настоящие неприятности. Самым опасным поворотом событий стало освобождение рыцаря из тюрьмы, но о конфликте с Арнольдом не могло быть и речи.

Теперь наконец это препятствие было устранено. Настаивая на пяти наемных убийцах, Ле Телье удивил Пикара, который предложил трех, полагая, что и этого много. Одно дело дуэль, а совсем другое – засада. Но теперь Тангейзер уже либо мертв, на что очень надеялся Кристьен, либо лежит связанный, словно вальдшнеп, на заднем дворе таверны «Слепой волынщик».

Желание Ле Телье не убивать рыцаря озадачило Малыша Кристьена. Марсель даже не одобрял уловку Доминика, втянувшего Матиаса в дуэль, хотя и не сказал этого вслух, а недовольную гримасу его бескровных губ заметили не все. А ведь гибель на дуэли не давала бы ордену иоаннитов никаких оснований для жалоб. Возможно, Ле Телье собирался использовать рыцаря в качестве оружия против другого врага, обвинив его в бедах Тангейзера. Такое коварство вполне соответствовало репутации Марселя. В любом случае, если бы наемные убийцы перестарались, он был готов повесить на Тангейзера смерть жены. Кристьен же радовался, что ни один из этих запасных вариантов не предполагает его участия.

Имел ли мальтийский рыцарь основания подозревать Пикара? Он знал, что Кристьен следил за ним от «Красного быка». Пришлось солгать ему, когда он спросил, где находится это заведение, но другого выбора у Кристьена не было. Но это все. В остальном организатор королевских развлечений был абсолютно честен и старался услужить Матиасу. За такое не перерезают человеку горло. Рыцарь показал себя безжалостным во время дуэли, но разве это не естественно? Он солдат, грубиян, явно недостойный своего звания. Провинциальный увалень, неспособный перехитрить Марселя Ле Телье или его нового коварного союзника, Кристьена.

Последним препятствием была Карла, а вместе с ней и Гриманд.

Ненависть Пикара к Инфанту зародилась в тот момент, когда он увидел в гробу Симону, а не Карлу, и расцвела в «Слепом волынщике», когда этот урод сравнил его с мешком дерьма. Жизнь приучила Кристьена терпеть разнообразные и многочисленные оскорбления и даже смеяться над ними вместе с обидчиком. Он считал себя нечувствительным к насмешкам, хотя каждая добавляла каплю к океану его злобы. Но оскорбления от этого мерзкого типа он перенести не мог. Его уродство вызывало отвращение, а издевка ничем не была спровоцирована. Кристьен напрасно ушел, не дождавшись рассказа Поля. Ему не терпелось услышать от Гриманда подтверждение полученной от Магдалины информации, что Карла находится у него, – неуклюжая ложь подтвердила это вернее, чем искреннее признание. Поль должен был отругать Гриманда. Но эта жирная свинья промолчала. И заплатит за это. Пикар будет присутствовать при его наказании и тогда посмеется вволю.

Непонятно только, почему у алтаря нет Марселя. Это заставляло Кристьена нервничать. Большинство «пилигримов» были недалекими горожанами, озабоченными тем, как набить свой желудок, и совсем не воинственными. В церкви собрались люди другого сорта. Во многих братствах, в частности святой Женевьевы и святого Иакова, имелось тайное ядро радикальных католиков, настроенных изгнать протестантизм из каждого уголка Франции, начиная с Парижа. Ради этой цели они даже были готовы передать корону в другие руки. Некоторые обвиняли Гизов и других дворян в подстрекательстве, но у них были свои интересы, и они боялись усиления власти буржуа. Кристьен не сомневался, хотя и не знал наверняка, что Марсель является ключевой фигурой, связывающей разные группы фанатиков. Ходили слухи, что именно эти связи помогли ему занять высокую должность.

Все силы, требовавшиеся для атаки, собрались здесь. Кроме Марселя. Без его приказа они не двинутся с места. Где же он?

Рейд на Кокейн был спланирован сегодня днем в доме Ле Телье. Сначала Марсель совещался с комиссарами, Арнольдом де Торси и представителями городских властей. Кристьен и Доминик ждали в его личном кабинете на втором этаже южного крыла. Там Пикар отбивался от вопросов младшего Ле Телье и не получал ответов на свои вопросы.

Наконец появился Марсель. Казалось, тот факт, что король и отцы города утратили контроль над столицей, его совершенно не тревожил – его вообще мало что могло вывести из равновесия.

Старший Ле Телье не был крупным мужчиной, но излучал силу. Этому способствовала массивная золотая цепь: она подчеркивала его выпуклую грудь, воинственно выпяченную седую бороду и большой лысый череп. Тем не менее это был сдержанный человек, не склонный к проявлению насилия или каких-либо эмоций. Его не считали жестоким, хотя именно ему подчинялось Шатле, самое страшное здание Франции, в восьми зловонных тюрьмах которого палачи проливали больше пота, чем рабы на галерах. Он не был замечен в дурных привычках и каждое утро приходил к мессе в церковь Сен-Жак, чтобы помолиться за душу любимой жены. Все считали его неспособным на сильные чувства, но боялись его больше, чем предполагала должность этого человека, хотя никто не мог сказать почему.

Марсель сел на позолоченный стул, обитый красной тканью. Кристьен доложил о своей встрече с Магдалиной, и Марсель бесстрастно выслушал эту информацию.

– И ты ей поверил, – сказал он.

– Да. Девчонка думает, что помогает Гриманду заработать.

– А Гриманд продаст Ла Пенотье?

– Мы не должны иметь никаких дел с этим животным. Он безумен. Один раз он уже нас предал.

Марсель молча смотрел на него, пока Кристьен не почувствовал, что буквально корчится под его взглядом. На собственном опыте он убедился, что лейтенант по уголовным делам способен смотреть так, не моргая, несколько минут – а некоторые утверждали, что даже часов. Его глаза были синими, как окно в церкви, и похожими на сверла, буравящие дырки в черепе. Ходили слухи, что Ле Телье может усмирить взглядом разъяренного мастифа.

– Гриманд нас одурачил, – повторил Пикар.

– В таком деле, Кристьен, человек, который предаст за деньги, предпочтительнее того, кто движим состраданием или страстью. С первым все разногласия разрешит золото, вопрос лишь в количестве – в данном случае небольшом. Но страсть не измеряется числом. Страсть подобна огню: ненадежное оружие, опасное для того, кто его применяет, но очень опасное и для других. Для того чтобы изготовить мушкет и порох, а затем выстрелить, требуются изобретательность, дисциплина, труд, время и деньги – врага же может уничтожить и простой огонь.

– Какого врага? Мы уже ведем войну.

– Инфант продаст Ла Пенотье?

Кристьен вспомнил свой визит в убогую лачугу Магдалины. Выражение лица девочки убедило эту шлюху, ее мать, что Гриманд влюбился в Карлу.

– По всей видимости, нет. Он попал под очарование Карлы. В этом убеждены эти ничтожества. Все трое. Мы имеем дело со страстью. Сильной. Но Гриманд – идиот.

– Отбросы общества, – впервые подал голос Доминик. – Они обитают в трясине жадности и бессмысленных преступлений. Эти мерзавцы ни на что не способны. Я бы советовал очистить от них улицы Парижа. Пора уже.