Двенадцать месяцев. Январь
Шрифт:
– Прошу, – гостеприимно взмахнул рукой Январь, перед девушкой дверь распахивая. – На коньках кататься будем?
С этими словами вручил он Милаве коньки!
Слегка растерянная неожиданным поворотом – до чего же удачно совпало, что под забавами зимними Месяц именно каток подразумевал! – девушка шагнула внутрь.
«Вот сейчас я покажу, на что способна!» – воодушевилась она и, присев на скамью резную, быстро скинула сапожки. Прежде чем коньки надеть, подивилась виду их… сказочному. Привычная к профессиональным аскетичным современным «полозьям», девушка удивлялась обилию завитков и узоров на коньках. Непривычной форме да
Несколько минут потребовалось Милаве, чтобы налюбоваться красотой неимоверной. И только потом она осторожно переобулась и ступила на ковровую дорожку с мягким ворсом, что простелилась прямо до противоположной двери из домика. Осмотрелась.
«И раздевалка под стать конькам», – не сдержала улыбки Милава.
Домик был маленьким, но уютным, с не по-зимнему теплой атмосферой. Имелись тут широкие скамейки и вешалки для одежды, под потолком висели пучки ароматных трав, был даже стол с большим самоваром!
– Милава?! – послышался снаружи призыв Месяца, напомнивший девушке о том, что ее ждут.
Уверенно переставляя металлические лезвия, она поспешила к выходу. А распахнув дверь, оторопела…
Раскинувшаяся перед ней ледяная гладь казалось идеальной, словно поверхность зеркала! Страдая в своем мире из-за извечной многолюдности общественных катков и жесткого графика работы «профессионального» льда, как часто Милава мечтала о таком просторе!
А серебром мерцающий в лунном свете снег, пышными сугробами окружающий ледяную поверхность? У девушки даже дух захватило от такой необъятной естественной красоты. В последнюю очередь восхищенный взгляд переместился на замершего рядом мужчину. Месяц, скинувший свой полушубок и повесивший его на воткнутый в ближайший сугроб посох, с волосами, подобными лунному свету, и глазами, цвет которых в сумерках напоминал предгрозовое небо, казался таким прекрасным, что Милава застыла на месте. Словно окаменела, не в силах оторвать взгляд от божественно прекрасного мужчины, от рубашки его, слегка на груди распахнутой. Пока не вспомнила внезапно рисунки неизвестной предшественницы своей.
Словно ушат воды ледяной на девушку обрушился! Она так и продолжала во все глаза смотреть на Месяца, но видела теперь не сногсшибательную улыбку, не сокрушительную красоту, которой дышала каждая черточка его лица… Видела Милава слезы горькие, что лились из глаз влюбленной художницы, когда она образ любимого на листе бумаги рисовала.
– Простите великодушно, хозяин уважаемый! – официально поклонилась девушка, как положено почтение свое Январю выражая. Но не более. Все благоговение перед красотой его неописуемой с нее вмиг слетело. – Засмотрелась я на коньки ваши дивные. Такую красоту и на ноги надевать страшно. Произведение искусства, не меньше! Какой же мастер сделал такое?
– Хорошо это, Спутница, что замечаешь ты работу чужую и ценишь ее, – довольно, хоть и слегка недоуменно протянул в ответ Январь, делая шаг навстречу девушке. – Коньки эти – наши, сказочные, мастерами нашего мира сделанные. Работа кузнеца умелого да кожевника опытного. Эти коньки хорошо скользят, понесут они тебя по льду, будто крылья за плечами твоими появились. А ножкам твоим удобно в них будет, словно по ковру мягкому идешь, в ворсе высоком утопая. Давай же руку мне, Милава, помогу тебе на льду освоиться!
Только сейчас девушка перевела взгляд ниже и заметила, что и Месяц коньки надел.
«Ох! – испугалась она. –
– Январь, – негромко и взволнованно обратилась к Месяцу девушка, – своевременно ли это? Не могу я время ваше отнимать, когда такая ответственность на вас лежит. И силы ваши растрачивать…
– Не возражай мне, – усмехнулся в ответ мужчина, ладошку девичью сжимая. – В удовольствие это мне. Надобно нам узнать друг друга лучше, не один год под одной крышей проживем. Да и стыдно мне: в силу обстоятельств не смог я как положено гостеприимство свое продемонстрировать. Вот и исправляю впечатление. Хочу на коньках тебя научить кататься, люблю я забаву эту. Так что не бойся ничего, упасть не позволю. И о делах моих не печалься – все у нас под контролем.
Крепкие руки Месяца обхватили стан девичий, поддерживая и вселяя уверенность.
«Ну, раз по собственной воле да ради своего удовольствия на каток он отправился… Действительно, всем время от времени отдых требуется».
Девушка испытала облегчение и плавно двинулась вперед, перемещая на правую ногу вес тела и пробуя сказочный спортивный инвентарь в деле. Коньки движение ее подхватили, так что заскользила она легко и грациозно. И ощущались они словно продолжение ног ее родных, помогая идеальное равновесие удерживать.
«Как здорово!» – возликовала Милава, с трудом эмоции свои скрывая.
Но врожденная ответственность и чувство странного волнения, охватившее девушку, едва Месяц ее приобнял, заставили ее отстраниться:
– Благодарю вас, Месяц, за желание. Но я и сама люблю забаву эту. И коньки эти такие замечательные, что на них легко было бы и неопытному новичку!
– Умеешь? – мужчина был вынужден отступить. Только бровь одну приподнял и легкое разочарование в голосе прозвучало. – Что ж… Покажи, на что способна.
Другая бы на месте Милавы под взглядом пристальным застеснялась, веру в себя потеряла. Но девушка была так очарована красотой зимнего вечера и опьянена той легкостью, которую дарили коньки, так стремилась избавиться от смятения, всколыхнувшегося в душе от вида спутника ее… Тело мгновенно отреагировало, рефлекторно вспоминая привычные навыки.
Стоило Месяцу предложить ей показать свои умения, как словно птица, стремящаяся в небо, девушка изящно скользнула вперед. И… вновь в груди зародилось ощущение волшебства, которое даже в родном мире сопровождало у девушки процесс катания. Прикрыв глаза, погрузившись мысленно в любимую мелодию, напевая ее про себя, Милава закружилась в сложном пируэте, «пробуя» лед и обретая такое желанное ощущение полета.
«Талант – это когда ты, следуя душевному порыву и зову сердца, летишь впереди всех, стремительная и прекрасная, как язычок пламени, завораживая и согревая зрителей огнем своей силы», – любил повторять первый тренер девушки, нахваливая свою ученицу.
Танец на льду стал для Милавы воплощением откровенности, возможностью полностью открыться, проявляя и скрываемую ото всех страстность натуры, и истинный темперамент. Девушка скользила по гладкой поверхности, полностью отдавшись процессу, стремительно и легко взмывала в великолепных пируэтах и тут же переходила на виртуозную импровизацию из замысловатых «шагов», а потом, резко сбавляя скорость, замирала на миг, следуя внутреннему ощущению танца. Проживая его.