Дверь № 3
Шрифт:
– Да что это за фамилия такая – Доннелли?
– Обыкновенная, ирландская.
– И вы мне будете говорить, что вы не католик?
– Нет, не католик. Послушайте, Сол, мне нужно всего пару минут…
– Ну да, ну да… Время! Время – самое главное. Время – деньги. Время не ждет. Для расы, не имеющей понятия о том, что такое время, вы удивительно много болтаете о нем.
Так. Еще один критик земной цивилизации на мою голову.
– Сколько вы берете в час? – спросил он.
– Не ваше дело, – рассвирепел я.
– Хе-хе,
– Если бы вы смогли просто… – попытался вставить я, но куда там.
– Время или деньги – теперь уже не вопрос. Я покончил с этими играми. Спросите Ванду, Руди, Ленни. Или саму принцессу. Да хотя бы…
Поморщившись, я отнял от уха трубку, так что несколько последних имен не отпечатались в моей памяти. Когда я снова прислушался, он уже говорил с кем-то другим.
– Аймиш! Аймиш! Оставь в покое крокодила!
– Сол?
– Вот сукин сын! До чего они жадные, эти кардиналы!
– Сол?
– Послушайте, я только хочу выяснить, насколько вам близка сама идея…
Я не сразу понял, что теперь он обращается ко мне.
– Какая идея?
– Господь всемогущий! Что еще может иметь значение?
– Не понимаю.
– Вы что, тупой? Я говорю о Боге.
– Ах вот оно что! – сообразил я.
– Тут важна специфика, имейте в виду. Каждая культура видит что-то свое. Кроме, конечно, этих проклятых баптистов с их бубнами. Как вы думаете, Богу могут понравиться бубны?
Я не нашелся, что ответить. Он продолжал:
– Хотя, может, это только мое мнение… Не знаю. Так или иначе, вы должны прибегнуть к его милости. Хотите защиты? Так привлеките Бога на свою сторону!
– Э-э…
– Что «э-э…»? – передразнил он. – Я даю вам идеальный пуленепробиваемый жилет, а вы мне говорите «э-э…»?!
– Да какого черта? – не выдержал я. – Что за чушь! О чем это вы, Сол?
Мой собеседник так резко сменил тон, что я перепугался. Он вдруг заговорил совершенно спокойно и здраво:
– О холоках, конечно, о чем же еще?
– Так вы знаете про них? – изумился я.
Из трубки раздалось хриплое хихиканье, перешедшее в приступ кашля.
– Пожалуй, можно и так выразиться. Выходит, принцесса ничего вам не сказала…
Он имеет в виду Лору, сообразил я.
– Нет, ничего.
– Ну ладно. Тогда, наверное, стоит поговорить. Если вы лишены божественной милости… – Эти слова с детства заставляли меня вздрагивать. – Так вы говорите, что больше не молитесь?
– Нет, с двадцати двух лет. – Сол присвистнул.
– Крепкий орешек! Ничего, еще успеете. Дело в том, что холоки не станут с вами связываться, если вы молитесь.
Самый оригинальный довод в пользу веры, который я когда-либо слышал.
– Давайте встретимся и все обсудим.
– Вот и славненько. И принесите мне апельсинового сока. Только свежего, не эту вашу консервированную дрянь! – Он снова захихикал. – Обещаю, скучно не будет.
В ту ночь ко мне снова явился мальчишка. Помню, как проснулся, что делало сон еще реальнее – кто же просыпается изо сна в сон! Я оказался в своей собственной спальне и совершенно не удивился, хотя в то же самое время спокойно спал в квартире Грега. Хозяин красного свитера чудесным образом примостился на самой верхушке столбика кровати, словно индийский йог. Обняв руками колени, он с улыбкой смотрел на меня.
– Опять ты! – воскликнул я, садясь в постели.
– У меня мало времени.
– Чего ты хочешь?
– Формула кристаллов… – Дальше пошла какая-то математическая абракадабра.
– Надо записать, – сказал я, спуская с кровати ноги, в комнате явственно ощущался запах лимонного желе.
– Нельзя, – погрозил он пальцем. – Это секрет. Ты ведь умеешь хранить секреты?
– У меня нет карандаша.
– Ты никому не расскажешь?
– Я же врач! – возмутился я. – Мне не положено.
– Им не нравится, когда я говорю с тобой. Если поймают, дадут пинка.
– Пинка?
– Это больно.
Я пододвинулся поближе и хотел тронуть его руку.
– Не вздумай! – рассердился он.
– Извини.
– Никогда меня не трогай! – погрозил он пальцем. Я снова извинился. – И никому не рассказывай!
– Поздно, – сказал я. – Следователь уже знает.
Он нахмурился.
– Тот сальный тип, что занимается онанизмом? – Почему-то эта характеристика показалась мне удивительно точной. Я кивнул. – Не стоило этого делать.
– Я знаю.
– Еще кто-нибудь?
Я хотел ответить, но тут увидел что-то странное в его глазах. Зрачки резко расширялись, словно рот, широко раскрытый от удивления.
– Еще кто-нибудь? – настойчиво повторил он. Меня вдруг охватил страх – дикий, безумный. Может, дело было в том, как он сидел на кровати, уцепившись за столб, словно хищная птица, или в этих странных глазах, или в звучании голоса, но даже тигр, вдруг оказавшийся со мной в одной комнате, не испугал бы меня так сильно. Я точно знал, что передо мной не тот мальчик, которого я уже встречал, – в этом хрупком детском тельце таится что-то совсем другое, ужасное и непостижимое. Лора говорила, что они могут произвольно менять форму. Мои губы зашевелились, произнося молитву, затверженную в детстве:
– Благослови нас, Господи, и эти дары, которые мы принимаем…
– Замолчи! – завопил гость, скорчив гримасу.
– … от твоих щедрот…
– Сто-оп! – взвизгнул он пронзительно.
– … во имя Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.
В тот же момент законы гравитации снова вступили в силу. Не удержавшись на скользком столбике, существо с грохотом шлепнулось на пол. Приподнявшись, оно растянуло рот в хищной улыбке, полной какой-то болезненной ненависти, и прошипело:
– Привет Солу! Он меня еще вспомнит.