Дверь с семью замками
Шрифт:
Нужно было быть сумасшедшей, согласившись пойти с этой женщиной (девушка опять вернулась мыслями к происшедшему), но она была столь уверена в себе… «Слабое утешение, — подумала она. — Даже лондонского ребенка невозможно обмануть обещанием рассказать о семейной тайне». О своей матери она не позволяла себе думать.
Девушка снова попробовала открыть дверь, но она была закрыта на замок и даже, возможно, на задвижку, поскольку оказывала сопротивление каждой точкой своей поверхности. Это была очень старая дверь и выглядела она плохо подогнанной — между нижнем краем и полом виднелся зазор в полтора
Сибилла опять села на кровать и постаралась собраться с мыслями. Ключ! Неужели ее заточение как-то связано с этой стальной полоской? Она была озадачена, но старалась мыслить логично. Оценив все трезво, насколько позволяли обстоятельства, девушка пришла к выводу, что по какой-то причине, которую она не может определить, ключ имеет отношение к ее теперешнему трагическому положению.
Сибилла взяла стул и, взобравшись на него, попыталась открыть окошко на крыше, но оно не поддавалось. Девушка поняла, что у нее не хватит сил открыть окно — оторвать закрывающие его три металлических прута было совершенно нереально.
Стоя на стуле, она услышала шаги на площадке, твердые и тяжелые, быстро спустилась на пол и повернулась лицом к входящему. Прошло немного времени, пока дверь отворилась. Как девушка и предполагала, дверь была закрыта на задвижку и до того, как услышать щелчок замка, она услышала звук отодвигаемой задвижки. Вошел Коди.
Широкая вежливая улыбка освещала все его лицо.
— Моя дорогая юная леди! Боюсь, что вы плохо провели время. С вами часто бывают подобные приступы?
— Я не знаю, о каких приступах вы говорите, доктор Коди, — ответила она твердо.
— Очень печально, очень печально, — бормотал он, скорбно покачивая головой. — Я уже испугался за твою жизнь. В вашей семье кто-либо страдал от психических заболеваний?
От наглости этого вопроса у нее перехватило дыхание.
— Я не утверждаю ничего, — продолжал он. — Я только могу сказать, что ты вела себя несколько странно. Ты, наверное, не помнишь, как в припадке кричала? Нет? Я и не думал, что ты будешь помнить. Все это очень прискорбно.
— Мистер Коди, — Сибилла старалась говорить ровным голосом, хотя это стоило ей больших усилий. — Я хочу домой, к маме.
Он долго не отводил от нее тяжелого взгляда.
— Я думаю, ты поедешь, — размышлял он. — Думаю, поедешь. Но тебе нечего бояться, моя дорогая юная леди, твоей маме сообщили, и она уже едет сюда.
В углу комнаты стоял столик Коди вытащил его на середину комнаты и положил на него большую черную папку, которую держал до этого под мышкой. Затем взял смятый лист бумаги, нежно разгладил его, вытащил ручку, снял колпачок и закрепил его.
— Положение, — начал он в своей таинственной манере, — несколько необычное. Для меня непривычно принимать юных леди, которые впадают в истерику, и я признаю, что был очень встревожен; моя дорогая жена просто подавлена случившимся. Она мне так прямо и сказала: «Положение очень щекотливое для тебя, Бертрам. Представь, что девушка заявит, что ты дал ей какие-то вредные для здоровья таблетки и что ты задержал ее против ее воли, хотя и ты, и я понимаем, что ее нездоровье вызвано почти… гм… естественными причинами, но строгое общество может скептически отнестись к нашему объяснению».
Сибилла ждала,
— Таким образом, мне пришло в голову, — вел далее мистер Коди, — что было бы прекрасно, если бы ты по своей собственной воле сделала заявление о случившемся и о том, что я, Бертрам Коди, доктор филологии и права, вел себя с величайшей добротой и тактом, и что я поместил тебя в эту замыкающуюся комнату с единственной целью, а именно, уберечь тебя, чтобы ты не нанесла сама себе серьезного вреда.
Сибилла бросила взгляд на стол.
— Мне с трудом верится, что я сумасшедшая, — улыбнулась она.
— Я и не собираюсь просит тебя, чтобы ты написала это, — заторопился мистер Коди. — В этом документе не будет ссылки на состояние твоей психики. Это всего лишь… гм… удостоверение моей честности, которое очень дорого для меня. Просто причуда с моей стороны, но такой уж я эксцентричный человек.
Широко улыбаясь, он передал ей ручку.
— Могу я познакомиться с документами? — спросил девушка.
— Зачем же? — спросил он почти укоризненно. — Ты подпишешь удостоверение, и это будет означать, что тебя тотчас надо везти к маме.
— Вы сказали, что моя мама едет сюда, — перебила его Сибилла подозрительно.
— Я думаю, — продолжил он совершенно спокойно, — мы встретим ее на полпути. Я позвонил и попросил ее подождать у Митра Инн, в Доркинге.
Он снова протянул девушке ручку, но та по-прежнему колебалась. Документ был плотно отпечатан на четверти страницы. Большая рука Коди полностью закрыла листочек, оставив открытым только место, где она должна подписаться. Девушке очень хотелось побыстрее уехать отсюда, и она цеплялась за любую надежду освободиться. Когда ручка уже коснулась бумаги, в промежутке между его пальцами она увидела строчку, и эта строчка заставил ее остановиться…
«Если названная Сибилла Эллен Ленсдаун умрет раньше Бертрама Альберта Коди…»
— Что это за бумага? — спросила она.
— Подписывай! — его голос стал грубым, а манеры изменились так же неожиданно, как меняется небо в тропиках.
— Я не подпишу ни одного документа, не прочитав его, — ответила на это Сибилла и положила ручку.
Улыбка сползла с тяжелого и злобного лица Коди.
— Ты подпишешь это, или я, о боже, я… — Он усилием воли овладел собой и постарался снова принять добродушный вид. — Моя дорогая юная леди,
— продолжил он с удивительным сочетанием раздражения и мягкости в голосе,
— зачем беспокоить твою хорошенькую головку чтением официальных документов? Я заверяю, что это письмо просто оправдает меня… — Я не подпишу его, — ответила девушка.
— Ах, не хочешь?.. — он сгреб документ и сунул его в карман. Девушка попятилась, а Коди стал наступать на нее. Неожиданно она бросилась к двери и попыталась открыть ее, но Коди схватил ее за талию и отбросил назад.
— Побудь здесь, моя дорогая юная леди, пока не изменишь решения. Посиди без пищи. А если будешь упорствовать, то и без сна. Я дал тебе шанс выжить, а у тебя, бедная моя глупышка, не хватило ума им воспользоваться. Сейчас ты останешься здесь, пока не пересмотришь свое поведение.