Дверь в полдень
Шрифт:
— Ну что ж, теперь все более-менее понятно, — сказал Еремей Глебович. — Только одного я не понимаю — где ты собираешься добыть это чудо-оружие? И что это будет за оружие? Ручные самострелы или чудо-порок какой-нибудь?
Мстислав сокрушенно вздохнул.
— Я и сам еще не знаю, — сказал он. — Лучше всего, если бы удалось раздобыть бластеры, которые в двадцать втором веке изобрели. Эта штука очень маленькая, помещается в одной руке, бьет недалеко, но сильно. Она огнем стреляет, причем не простым, а таким, как от молнии.
— Ну так поехали, закупим этих бластеров, — предложил Еремей Глебович. — Ради такого дела твой отец на золото не поскупится.
— Тут золото не поможет, — покачал головой Мстислав. — В том времени золото не в цене.
— А что в цене? Серебро, самоцветы?
Мстислав снова отрицательно покачал головой.
— Из того, что мы имеем, там не ценится ничего. Там в цене всякие знания ученые, искусства разные… — Мстислав вдруг застыл на месте с разинутым ртом. — Еремей, ты… да ты просто мудрец! Такую мысль подсказал!
Еремей добродушно ухмыльнулся в седую бороду и спросил:
— Какую мысль?
— Там иконы ценятся. Если найти хорошего скупщика… нет, все равно не пойдет. Бластеры разрешено носить только дружинникам, они все на строгом учете… в смысле, бластеры, а не дружинники… хотя и дружинники тоже. Ни один дружинник в том времени нам бластер не продаст.
— А если силой отнять? — предположил Еремей Глебович.
— Не знаю, — пожал плечами Мстислав. — Если они выставят около идола охрану и если в охране будут только младшие отроки, как в двадцать первом веке, тогда, может, и получится что-нибудь. Да только навряд ли так будет, мне в прошлый раз и так уже повезло несказанно, два раза такое везение не повторяется.
— Жаль, — сказал Еремей. — А если нам с тобой самим в их дружину вступить?
— Думаешь, я не пробовал? Там надо испытания пройти.
— Не прошел? — сочувственно спросил Еремей.
— Не прошел. И ты тоже не пройдешь. Там ведь не тело испытывают, а душу. Если ты душою чист, считается, что тебе можно бластер доверить, а если нет — то на нет и суда нет. Из наших служилых людей это испытание никто не пройдет. Чтобы его пройти, надо святым быть.
— Значит, будем искать святого, — сказал Еремей. — Помнится, князь говорил, ты будущие летописи читал?
— И что с того?
— Там не говорилось, кто из ныне живущих потом святым станет?
— Не помню, — покачал головой Мстислав. — То есть помню одного, Александра Ярославича, княжича новгородского.
Еремей скривился и пошевелил губами, как будто собрался плюнуть на пол, но передумал.
— Еще? — спросил он.
— Сейчас посмотрю, — сказал Мстислав, встал с кладезя, на котором сидел, откинул крышку, немного покопался внутри и извлек на свет наладонный компьютер образца
— Ух ты! — воскликнул Еремей. — Можно взглянуть?
— Взглянуть можно, — сказал Мстислав, — только пользы от этого не будет. В будущем русский язык сильно изменится, без привычки не сразу и поймешь, что написано.
Он сформировал в воздухе виртуальную клавиатуру, ввел несколько команд и сказал:
— На, смотри.
Еремей осторожно взял наладонник в руки, отставил его от глаз на расстояние вытянутой руки, дальнозорко прищурился и удивленно воскликнул:
— Да тут латиница!
— Ты латиницу не читай, ты кириллицу читай, — посоветовал Мстислав. — Она тоже другая, но прочесть можно.
— Стра-ны и го-ро-да, — по складам прочитал Еремей. — Русь. Да, ты прав, все понятно, хоть и непривычно. Ятей нет совсем… Русь в тринадцатом веке. Мир. Англия. Причем тут Англия?
— Это ссылки, они… Короче, не бери в голову, все равно сразу не разберешься. Пропусти эту строчку.
— См. Русь в двенадцатом веке. Тоже ссылка, что ли?
— Ага.
— А это что за закорючки? Игоо…
— Это числа арабские, долго объяснять. Ты лучше дай пока мне эту штуку, я святых поищу.
— Сейчас. Около… Учреждение Рязанской епархии. Моисей, игумен Михайловского Выдубицкого монастыря… да это же летопись!
— Она самая, — кивнул Мстислав. — Давай сюда.
— Держи.
Мстислав взял наладонник и стал листать, бормоча себе под нос:
— Александр… Гервасий и Протасий… это на Волыни, да и умерли уже давно… Снова Александр…Михаил Ярославич… еще не родился… Роман Ольгович тоже… Мать-мать-мать! Как же я про родного дядю забыл?!
— Про какого дядю? — удивился Еремей. — Неужто Ярослав тоже святой? Или… Святослав?
— Он самый, — кивнул Мстислав. — Вроде бы он перед смертью праведный образ жизни вести станет, да и собор святого Георгия ему зачелся. Да и сам он необычный какой-то. Охоту не любит, воевал только с поганцами, если Липицу не считать.
— Как же, воевал он… — проворчал Еремей. — Когда на булгар пошли, весь поход только книжки читал, мед пил да на ворон любовался.
— А что, лучше бы он войском руководил?
Еремей пожал плечами и ничего не ответил.
— Пойдем, с князем посоветуемся, — сказал Мстислав. — Мне кажется, Святославу Всеволодовичу довериться можно. Он хоть пока и не святой, но…
Мстислав замялся, он никак не мог подобрать подходящее слово.
— Блаженный он, — подсказал Еремей. — Хоть и нехорошо говорить так о князе, а по-другому не скажешь. С тех пор, как в Волге чуть не утонул, что-то у него в голове подвинулось… Ты все правильно говоришь, но боюсь я, как бы не вышло, что возьмет Святослав Всеволодович в десницу это твое чудо-оружие, да и вообразит себя архангелом, в честь которого его Гавриилом окрестили.