Дверь в стене
Шрифт:
Когда жизнь в Голландии показалась Сневлиту пресной, он переместился в Голландскую Восточную Индию (известную ныне миру как Индонезия) и занялся парт- и проф- строительством там. В 1920 году Сневлит в качестве представителя PKI (Partai Komunis Indonesia), которую он сам же и создал, участвовал во втором конгрессе Коминтерна в Москве. При личном знакомстве он произвёл очень выгодное впечатление на Ленина, что позволило ему получить от советской стороны всемерную поддержку по воплощению в жизнь обуревавшей Сневлита идеи - он дальновидно полагал, что проводить в мире "революционные преобразования" невозможно без получения влияния в колониях. Исходя из этого эксперт по партстроительству предлагал создать пропагандистские "бюро" на Дальнем и Среднем
Ленин немедленно усмотрел в этих предложениях и непосредственную геополитическую выгоду для СССР, так как идеи Сневлита давали возможность получить рычаг влияния на непосредственного соседа СССР - на Китай, и уже Ленин использовал свой вес в Коментерне, чтобы "товарищ Маринг" (коминтерновский псевдоним Сневлита), был послан в Китай с заданием, "с миссией". И товарищ Маринг в Китай поехал и очень быстро из подручного материала выстругал то, что сегодня известно как Коммунистическая Партия Китая. На время пребывания в Китае Сневлит сменил свой псевдоним на другой и не на "папа Карло", как можно было бы подумать, а на более прозаическое "Ма Линь".
Между прочим, результатом своей работы сам Сневлит был не очень впечатлён и рекомендовал Коминтерну делать ставку не на китайских коммунистов, а на Сунь Ят-сена и Гоминьдан, и Коминтерн к его словам прислушался. Позднее, после того как Гоминьдан возглавил Чан Кай-ши, а особенно после демонстративного разрыва Чана с коммунистами, сопровождавшегося так называемым "белым террором", понадобилось найти козла отпущения и таким козлом сделали Сневлита, просто потому, что такой способный, успешный и энергичный человек не мог не вызывать злобной зависти у своих менее талантливых коллег. Завистники воспользовались невозможностью объяснить простецам ту скрытую очевидность, что победа Гоминьдана была на руку "внешним силам", и не только таким как Британская Империя и США, но и СССР, так как позволяла быстро консолидировать Китай перед лицом растущей угрозы со стороны Японии.
Сневлит это понимал, а потому, приняв к сведению "товарищескую критику", опять ушёл в дело с головой, и, хотя его политическому реноме был нанесён значительный урон, он, вернувшись в Голландию, опять окунулся в партстроительство, более, правда, радикального свойства, разошёлся с СССР, сошёлся с троцкистами, потом, найдя уже их недостаточно радикальными, разошёлся и с троцкистами, потом началась война, Голландию оккупировали немцы, Сневлит ушёл в подполье и занялся подрывной деятельностью, был в конце концов выслежен, схвачен и с несколькими сподвижниками казнён немцами в 1942 году. Во время казни он не унывал, а распевал Интернационал. Хендрик Сневлит был той человеческой породы, из которой делают гвозди.
Ну и вот, в созданное с его подачи Дальбюро и попал Хо Ши Мин. Он (а можеть быть не он, а судьба) опять очень удачно воспользовался сложившимися обстоятельствами, а они в начале 20-х сложились таким образом, что стал актуален "союз рабочих и крестьян", причём актуален до степени создания "Зелёного Интернационала" или союза крестьянских партий. Речь, правда, шла о крестьянских партиях Европы, но Хо уловил веяние времени. И выяснилось, что он, преподнося себя как "крестьянского сына", опять угадал. В октябре 1923 года он стал делегатом Индокитая на московской Международной Крестьянской Конференции, собравшей представителей от партий, представлявших сорок государств. И делегатом докладчиком. По счёту Хо выступал тринадцатым.
В декабре 1923 года будущий вождь вьетнамского народа стал слушателем Коммунистического Университета Трудящихся Востока. Находясь в Москве на правах человека, ставшего "выразителем воли народов Индокитая", он получил возможность и очень важных личных контактов. И не только со Сталиным и не только с Троцким. И не только с будущим врагом народа Бухариным. Но и с такими влиятельными в международных движениях людьми как Куусинен, Тельман, Димитров. И с такими позже показавшими себя уже не в "движениях", а в государственном строительстве людьми как Чжоу Энь-лай и Чан Кай-ши. Не забывайте, что ещё не наступил 1927-ой год и не пришла ещё пора размежеваться перед тем, как объединиться, и жив ещё Сунь Ят-сен, пославший в СССР второго в Гоминьдане человека поучиться уму разуму. И тот учился, а чего ж не поучиться, если учат? И все этому обстоятельству были рады, рады за себя. Радовался Нгуен Патриот и радовались трудящиеся Москвы, в 1924 году во время первомайского Праздника Труда нёсшие рядом с портретом Карла Маркса портрет Чан Кай-ши.
"Мы миру путь укажем новый, владыкой мира будет труд!"
43
В ноябре 1924 года Хо Ши Мин покинул пределы первого в мире государства трудящихся и отправился в Китай. В СССР он пробыл около года, примерно столько же, сколько и в СаСШ, и, так же, как и в Америке, в России Хо Ши Мин времени зря не терял.
Он прошёл не курсы молодого бойца, как кто-то может подумать, а курс ускоренного обучения в так называемой "Сталинской школе", как в просторечии назывался Коммунистический Университет Трудящихся Востока, организованный при Народном Комиссариате По Делам Национальностей, возглавлявшимся Сталиным. Позже Хо вспоминал это время с ностальгией, в Сталинской школе ему очень понравилось, не в последнюю очередь потому, что из достаточно умелого пропагандиста, которым он сделал себя сам, в школе из него сделали ещё и достаточно умелого организатора.
Из того, что вы успели о нём до сих пор узнать, ясно, что человеком Хо был энергичным, на месте ему не сиделось и, ознакомившись с теорией, он захотел применить её на практике. Не откладывая дел в долгий ящик, он сел и написал очередное письмо, на этот раз Генеральному Секретарю Коминтерна, которым тогда был товарищ Зиновьев. Зиновьев ему не ответил. Неунывающий Хо сел и настрочил второе. Занятый важными делами Зиновьев проигнорировал его просьбу вторично и Нгуен Патриот был вынужден спуститься коминтерновским уровнем пониже и связаться с человеком, который его "нашёл", с Дмитрием Мануильским, но тот мало чем мог ему помочь, так как решением Коминтерна был переброшен на балканское направление и к Азии отношения не имел.
Но остановить Хо было уже невозможно, выяснилось, что он человек не только энергичный, но ещё и честолюбивый. Честолюбие же заставило его измыслить себе миссию и наш Патриот решил, что его жизненное предназначение состоит в создании партии. Партия, что понятно, должна была быть вьетнамской, а поскольку там, где он побывал, а побывал он в Америке, во Франции и в России, слово "национализм" было не в чести, то он решил строить партию, пользуясь тем, что есть под рукой, а под рукой у него был Коминтерн. И если он хотел создавать партию, пользуясь коминтерновскими идеологическими наработками и коминтерновскими же ресурсами, то понятно, что создаваемая партия могла быть только коммунистической. "Why not?" - подумал, наверное, по-вьетнамски Хо Ши Мин и посмотрел на себя в зеркало. "Бельмондо так Бельмондо."
Математиком Хо не был, но дальнейшее подтвердило, что он был незаурядным политиком, а у любого незаурядного политика всегда не очень хорошо с принципами, но зато очень хорошо с логикой.
В создавшихся "исторических условиях" Хо решил начать строительство партии не в самом Индокитае. С одной стороны там уже шебуршились конкуренты, а с другой там же имелись суровые колониальные власти, с лёгкостью необыкновенной рубившие гильотиной тонкие вьетнамские шеи, начинать же строительство вьетнамской партии в Москве или Нью-Йорке было попросту смешно и Хо нашёл географический компромисс - партия должна была быть создана не во Вьетнаме, но при этом ко Вьетнаму как можно ближе, а именно в Южном Китае.