Дверь в...
Шрифт:
Эдвард, кажется, даже не подумал, что я могла позвать его исключительно из дружеских побуждений. Его рука, к невероятному счастью, решительно скользила по моему бедру, по моей напряженной руке, вызывая дрожь внутри меня. Его дыхание было возбужденным и возбуждающим, прерывисто касаясь плеча и шеи.
– Думал, ты никогда не позовешь, - шептал он, отодвигая мои волосы, чтобы холодными губами коснуться уха. Этот контраст – холодного и горячего – подействовал как удар молнии, мгновенно пробуждая к жизни все мои
– Почему сам не пришел? – я накрыла его руку своей, когда она убегала с талии, и потянула выше, толкая к решительным действиям. Холодные пальцы, коснувшиеся груди, вырвали стон из моего горла.
– Это твой мир, - сказал Эдвард. – Ты устанавливаешь правила.
Черт бы побрал эти правила, теперь я жалела, что так долго ждала. Ладонь Эдварда скользнула между моих бедер, ледяные пальцы обладали не иначе как даром дарить наслаждение, или это потому, что вампиры были во всем совершенны. Да только я зашипела от сильных ощущений, поразивших внутренности и пустивших мысли в головокружительный пляс.
– Ох, этот запах, - пробормотал он со стоном, найдя пальцами точку в моем организме, которая больше всего нуждалась в прикосновении, ту, откуда брала начало моя отчаянная потребность. Всхлипнув, я дернулась прочь от пронзительных вспышек удовольствия, но Эдвард не дал мне убежать, резко прижимая к себе и давая тем самым почувствовать, что тоже меня хочет. Все его тело, обнаженные ноги и руки, были холодными и твердыми, что не отталкивало, а делало любые касания ярче, богаче, сильнее.
– Какой запах? – пробормотала я, точно пьяная. Дурман страсти завладел моим сознанием, я таяла, словно шоколад.
– Запах твоего желания, - проворчал он, и я услышала звук рвущейся материи моей ночной сорочки, когда он грубо дернул ее сзади, обнажая спину. Это немножко отрезвило меня.
– Ты знал? – шокировано выдохнула я, распахивая глаза. – Как давно?
– Знал, всегда знал, Белла. У меня отличное обоняние. Каждый вечер, - он втянул носом воздух возле моей шеи, - каждый раз, когда касался тебя… и случайно, и намеренно, я знал. Но ты отпрыгивала, как испуганная лань, и смотрела так, будто я хочу тебя убить, - он хрипло рассмеялся.
– Боже… - я снова покраснела. Он знал, все эти два месяца, что я хочу его. Каждый вечер. Это было очень смущающе.
Пальцы Эдварда скользили вдоль моей спины, изучая каждую клеточку.
– Знаешь, сколько у меня не было женщины? – доверительно прошептал он в область моего затылка, отчего мурашки дружной стайкой рассыпались по моим плечам. – Пятьсот семьдесят четыре года.
– Сколько?! – ахнула я, пораженная. Мои глаза шокировано уставились в стену. Я не могла постигнуть этого числа. – Почему? Ты же… красивый?
– Этого мало, - Эдвард покрывал легкими волшебными поцелуями мое плечо. – Я говорил тебе, у нас не хватает женщин. Я знаю всех, четырехсот пятидесяти лет вполне достаточно, чтобы познакомиться. И если привязанности не возникает, то этого не произойдет уже никогда.
– А как же… проститутки? – предложила я. – Вы разве не можете просто поразвлечься?
По его дыханию я чувствовала, как он качает головой.
– Это только в твоем мире возможно. У нас в этом нет никакого смысла, ни одна женщина на такое не пойдет. Нет такой профессии.
Прежде, чем я сумела озадачиться вопросом, что значит все, что он только что сказал, Эдвард продолжил:
– У вас все иначе. Прочитал, что людям нужно время, чтобы пришли чувства, иногда достаточно много времени, и лучшая тактика поведения в этом случае – терпение. Я ждал… Еще вы можете любить много раз за одну жизнь, легко забывать и влюбляться снова. Надо же, какая несправедливость, обладаете абсурдно короткой жизнью и тратите ее бездарно, не цените то, что имеете, а теряя, бесследно забываете…
– А у вас не так? – задохнулась я, когда ледяные пальцы пробрались к моей груди под тонкой материей, и развернулась, наконец-то увидев его глаза, сиявшие, как драгоценные кристаллы, в слабом освещении, пробивающемся из прихожей. Я никогда не гасила свет там. По иронии судьбы, живя в одиночестве, я боялась темноты и таившихся в ней монстров.
– Не так, - согласился Эдвард. Тысячи вопросов, которые тут же завертелись на языке, он погасил жадным поцелуем.
Я охотно ответила, его губы были сладкими и отнюдь не нежными, но я не жаловалась. Мои пальцы нашли его обнаженную грудь – Эдвард, видимо, решил не церемониться, и разделся полностью, когда я сказала сакраментальную фразу «как тебе удобно». Его кожа была гладкая, с редкими волосками, твердые, стальные мышцы опасно перекатывались под моей ладонью.
Эдвард схватил одной рукой меня за шею, приподнимая, чтобы моя грудь выгнулась, а затем снова дернул материю. Разрывая сорочку прямо на мне, он застонал от нетерпения, а я взвизгнула, когда непослушная ткань впилась в некоторых местах в кожу.
Он схватился за мои трусики, а я испуганно вцепилась в его руку.
– Эй, эй, поосторожнее со мной, я не железная, - широко раскрыв глаза, я предостерегла его.
– Я знаю, знаю, - простонал он болезненно, но все же выпустил мою шею, давая упасть на подушку. – Ты такая… ранимая. Я могу сделать тебе больно. Сломать что-нибудь. Легко.
Мы уставились друг на друга, сдерживая дыхание. Я, насмерть перепуганная его признанием. Он, сдерживая очевидную страсть. Его глаза горели предвкушением, зажигая внутри меня огонь, в обход любого страха. Они больше не были с оттенком алого. От питания животными зрачки стали ярко-золотистыми, доказывая, что он держит данное мне слово, и тем самым призывая доверять ему, кто бы он ни был.