Двери между мирами (Извлечение троих) (др. перевод)
Шрифт:
— Я — нет, — сказал он и кивнул на Сюзанну. — Но она узнает.
— А потом?
Роланд держал на ладони челюсть Уолтера.
— Когда-то она говорила.
Он поглядел на Эдди.
— Она снова заговорит.
— Это опасно, — вымолвил Эдди тихим и ровным голосом.
— Да.
— И не для тебя одного.
— Да.
— Я люблю ее, старина.
— Да.
— Если с ней что-то из-за тебя случится…
— Я сделаю то, что должен, — сказал стрелок.
— А нас ты в расчет не берешь? Я правильно понимаю?
— Я люблю вас обоих, — он поднял глаза на Эдди, и в последних отблесках догорающего
— Ты не ответил на мой вопрос. Ты ничем не поступишься, да?
— Да.
— И пойдешь до конца?
— Да. До самого конца.
— И не важно, каким он будет, конец. — Эдди взглянул на стрелка, и во взгляде его смешались любовь, и ненависть, и вся мучительная нежность с болью пополам. Так один человек — безнадежно, беспомощно — тянется всем своим существом к другому, чтобы постичь его мысли, волю и устремления. Но тщетно.
Деревья застонали под ветром.
— Ты, друг, говоришь сейчас точно как Генри. — Эдди расплакался сам. Ему не хотелось плакать. Он не любил реветь. — У него тоже была своя башня, только не темная. Помнишь, я тебе про нее рассказывал, про башню Генри? Мы с ним были два брата, и как я теперь понимаю, мы тоже были стрелками. У нас была эта Белая Башня, и он попросил, чтобы я пошел туда вместе с ним, только он так умел просить, что ему нельзя было отказать, вот я и вскочил в седло, потому что он был мой брат, понимаешь? И мы добрались до нее. Нашли свою Белую Башню. Но она оказалась ядом. Она убила его, и уже убивала меня. Ты меня видел, в каком я был состоянии. Ты спас мне больше, чем жизнь. Ты спас мою раздолбайскую душу.
Эдди обнял Роланда и поцеловал его в щеку. Почувствовал вкус его слез.
— Ну так что? Снова — в седло? Поскачем искать этого человека?
Стрелок не произнес ни слова.
— Я имею в виду, мы пока что не видели здесь людей, но я знаю, они тут есть. Должны быть. И когда бы речь ни заходила о Башне, всегда там незримо присутствует человек. Ты ждешь встречи с ним, потому что тебе это зачем-то нужно, и, как говорится, кто платит, тот барин, хотя здесь, может быть, платят пулями, а не баксами. И что теперь? Снова — по коням? В погоню за этим твоим человеком? Потому что, если все это — та же отрава, тогда лучше бы вам с нею было оставить меня на съедение омарам. — Эдди поднял глаза на стрелка. Под глазами чернели круги. — Да, я жил в дерьме. Но кое-что я усвоил: умирать в дерьме я не хочу.
— Это разные вещи.
— Да? Ты хочешь сказать, что тебя не зацепило?
Роланд молчал.
— Есть ли такая волшебная дверь, чтобы кто-то прошел сквозь нее и спас тебя? И кто это будет, не знаешь? Я знаю. Никто. Никто тебя не спасет. Ты собрал все, что только мог. Теперь тебе только одно остается: достать свой гребаный револьвер, потому что больше у тебя ничего не осталось. Как у Балазара.
Роланд молчал.
— Меня брат научил одной вещи, хочешь скажу, какой? — голос у Эдди срывался от плача.
— Да. — Стрелок весь подался вперед, впившись взглядом Эдди в глаза.
— Если ты убиваешь того, кого любишь, значит, ты проклят.
— Я уже проклят, — спокойно проговорил Роланд. — Но, может быть, даже проклятые спасутся.
— Скажи мне только одно: ты допустишь, чтобы мы погибли?
Роланд молчал.
Эдди схватил его за лохмотья рубахи.
— Ты
— Все мы умрем в свое время, — сказал стрелок. — Да, мир сдвинулся с места, но меняется не только он, с ним меняемся мы. — Он прямо взглянул на Эдди, в отблесках тлеющих угольков его поблекшие голубые глаза стали цвета сланца. — Но мы обретем величие. — Он умолк на мгновение. — И дело не в том, чтобы завоевать мир, Эдди. Ради этого я бы не стал рисковать ни тобой, ни ею… я не позволил бы мальчику умереть…
— Ты о чем?
— Обо всем, что есть и что будет, — так же спокойно отозвался стрелок. — Нам надо идти, Эдди. Мы будем сражаться. Будем страдать. Но мы выстоим и в конце концов победим.
Теперь уже молчал Эдди. Он просто не знал, что сказать.
Роланд сжал его руку.
— Даже проклятые умеют любить, — сказал он.
Вскоре Эдди заснул рядом с Сюзанной — третьей, кого извлек Роланд, чтобы собрать новую тройку, — но сам Роланд еще долго сидел без сна, прислушиваясь к голосам ночи, пока ветер не высушил слезы у него на щеках.
Проклятие?
Спасение?
Башня.
Когда он придет к Темной Башне, там, у подножия ее, он прославит их имена. Там он прославит их имена. Прославит все их имена.
На востоке уже забрезжила пепельно-розовая заря, и только тогда Роланд — уже не последний стрелок на свете, а один из последних трех — тоже заснул, и снились ему сны, преисполненные воспаленного гнева, пронизанные лишь одной светлой и утешающей нитью:
Там я прославлю все их имена!
Послесловие
На этом заканчивается вторая из шести или семи книг, образующих долгое повествование под названием Темная Башня. В третьей книге, «Мертвые земли», описана примерно половина похода Роланда, Эдди и Сюзанны в поисках Темной Башни; в четвертой, «Колдун и зеркало», повествуется о волшебстве и обольщении, но большей частью — о том, что происходило с Роландом до того, как читатели впервые встретились с ним в пустыне, где он преследовал человека в черном.
Мое изумление, когда я узнал о том, как хорошо принят читателями первый том этой истории, которая мало похожа на произведения, доставившие мне известность, уступает разве что безграничной моей признательности всем тем, что прочел эту книгу и полюбил ее. Эта работа, похоже, становится моей собственной Башней. Люди, которых я в ней описал, неотвязно меня преследуют, и настойчивее всех — Роланд. Знаю ли я, что это за Башня и что ждет Роланда там, когда он до нее доберется (если вообще доберется, так что вам, уважаемые читатели, лучше заранее приготовиться к тому, что он может и не дойти до своей цели… такая возможность не исключена)? Да… и нет. Наверняка я знаю только одно: вот уже семнадцать лет эта история не дает мне покоя. Только что вами прочитанный второй том, хотя он получился гораздо толще, по-прежнему оставляет многие вопросы без ответов и весьма прозрачно намекает на то, что кульминация этой истории состоится в весьма отдаленном будущем, и все же я думаю, этот том «Темной Башни» вышел более полным, нежели первый.
И Башня стала чуть ближе.
Стивен Кинг
1 декабря 1986