Двериндариум. Забытое
Шрифт:
Я моргнула, просыпаясь. В комнате было темно, лишь не зашторенное окно тускло светилось лунными бликами. Ржавчина лежал рядом, обнимая меня. И конечно, на нем снова была только его странная юбка. Зато сверху нас обоих укрывала волчья шуба!
Парень вздохнул.
– Вив, я знаю, что тебе снится битва. Я не хотел, чтобы ты… видела.
Я пожала плечами. Горячая ладонь осторожно прошлась по моей спине и поднялась выше – к шее. Замерла на миг. И Ржавчина провел рукой, очерчивая линию моего лица, щеку, губы. Я слегка отодвинулась, и Ржавчина зарылся пальцами в мои волосы. Его дыхание
Мне хотелось сбежать.
– Такие длинные волосы, – прошептал Ржавчина мне на ухо. Его губы скользнули по моей щеке. Я уснула с заплетенной косой, но лента куда-то исчезла и сейчас мужские руки перебирали пряди. – Они никогда не были такими длинными.
– Конечно, не были. Ты сам срезал мои косички. Несколько раз! – буркнула я, пытаясь свести все к шутке.
– Я был мелким идиотом, – тихо рассмеялся Ржавчина. – Меня так раздражали твои волосы. И уши. Я хотел их отрезать вместе с косами. А еще твои глаза. Такие мятежные. Серые. Словно в них всегда шел дождь…
– Так и знала, что это ты наградил меня дурацким прозвищем.
Я снова попыталась отодвинуться, но парень перебирал мои волосы и не отпускал.
– Длинные. Мне… нравится. Ты стала такой красивой, мелкая.
– Послушай… – я подняла голову, но он лишь прижал меня крепче и не дал сказать.
– Помнишь ту каморку, в которой мы прятались? Там всегда пахло пылью и подгнившим сеном. Ты помнишь?
– Да.
– Ты никогда не плакала. Даже в тот день, когда оказалась в приюте. Меня это жутко злило, – я услышала в его голосе улыбку. Ржавчина провел рукой от моей шеи до груди. – Тогда я не знал, что ты плачешь внутри. Вот здесь. – Ладонь замерла напротив моего сердца. – Двуликий Змей! Как же ты меня бесила! Постоянно хотелось тебя ущипнуть, толкнуть, дернуть за платье!
– Ты все это и проделывал, – сонно проворчала я. – Я даже придумала отличный план, как тебя прибить. Задушить подушкой и закопать в лесу, под засохшей липой. Я готовилась и стащила у наставников лопату.
– У тебя бы ничего не вышло, мелкая, – хмыкнул Ржавчина, медленно выпутывая пальцы из моих прядей. Но лишь затем, чтобы переместить ладонь на спину. – В семь лет я уже был в два раза больше какой-то девчонки. К тому же прекрасно знал о твоем глупом плане! Мне пришлось перепрятать лопату, чтобы ее не нашли наставники.
– Ах ты! Мог бы сказать! – возмутилась я. Тайна исчезнувшего инвентаря мучила меня долгие месяцы.
Он снова рассмеялся, и смех пощекотал мою щеку. И снова тронул пряди. Ржавчина наматывал на руку мои волосы, снова и снова.
– Зато потом все изменилось, ты помнишь? У нас была та каморка. И старое одеяло, в которое мы заворачивались. Прятались от всего мира.
– Так и было, – слегка растерянно сказала я. Мои чувства двоились, обманывали. Мы и раньше лежали так – тесно прижавшись друг к другу. И раньше болтали во тьме, шепча на ухо всякую ерунду, близко-близко, чтобы нас не услышали. Ржавчина и раньше приходил меня утешать. Все было как раньше.
Все было по-новому.
Слова, действия, тьма. Прикосновения и дыхание.
Теперь в них был иной смысл.
Теперь я всей кожей ощущала, что меня обнимает мужчина. Чувствовала его желание, его голод. В каждом порывистом вздохе, в каждом движении. В напряжении, пахнущем корицей и мятой.
– В детстве я думала, что ты меня ненавидишь.
– Нет, – он потерся носом о мой висок. – Я никогда не ненавидел тебя, Вив. Даже когда отрезал твои косички. Я толкал тебя, щипал и дергал, потому что… потому что хотел, чтобы ты меня заметила.
– Тебя трудно было не заметить, Ржавчина! Ведь в приюте ты тоже провозгласил себя королем!
Он снова рассмеялся.
– Видишь, эта дурная привычка у меня с самого детства, ничего не могу с ней поделать. – Он помолчал, прижавшись губами к моему виску. И добавил едва слышно: – Как и с привычкой любить тебя.
– Ржавчина…
– Я не умею тебя ненавидеть. Даже злиться толком не получается. Даже когда мне больно настолько, что хочется уничтожить этот мир. Я мог бы, ты знаешь? Уничтожить всех ради тебя… Но проклятие! У меня не выходит тебя ненавидеть! А мне хочется.
– Тебе хочется меня возненавидеть?
– Угу… – он потерся носом о мою щеку. Коснулся губами губ. Мимолетно. Невесомо. Замер на миг. И отстранился. – Так было бы проще. Но ничего не выходит… И что мне теперь делать, Вив?
Я молчала, совершенно потерянная. Склирз, я не знала, что ему сказать. Выходит, не только меня разрывает противоречие.
– Ты помнишь мои слова о девушках, которых отправляли в Мертвомир, словно подарок для чудовищ?
– Я не хочу об этом знать…
– Иногда мне хотелось к ним прикоснуться, – упрямо продолжил Ржавчина. – Ощутить волосы. Или… коснуться кожи. Иногда хотелось иного. Я смотрел на них как человек, понимаешь? Некоторые были очень красивыми. И… без одежды.
Я пошевелилась, но сильные руки сжались крепче, не отпуская. Его губы коснулись моей щеки, уха.
– Я задал вопрос: сколько из них досталось мне. Ты помнишь?
Я неохотно кивнула. Такое трудно забыть!
– Никого. Никогда, – горячо выдохнул парень. – Я ни к кому не прикасался. Я… всегда хотел, чтобы все случилось с тобой. Только с тобой. Узнавание. Поцелуй. Чтобы первый раз был наш общий. Я думал о том, как это случится. Конечно, не в приюте. Не там, где нам могут помешать. Не на этих узких сырых кроватях. Я думал, что это будет как-то красиво… Я хотел этого для тебя. Чтобы тебе… понравилось, – в его голосе возникла горечь, и Ржавчина резко сжал кулак, дернул мои волосы. Склонился к губам, и я ощутила его дыхание. Его желание и злость.
И тут же отпустил, отодвинулся. Тяжело, со вздохом.
– Больно, мелкая.
Я ахнула. В груди что-то дернулось и забилось – жарко и страшно. Меня разрывало от желания сбежать. Меня мучило желание остаться. Успокоить его, сказать, что все будет хорошо. Утешить… Мы были утешением друг друга. Мы так невыносимо запутались…
Ржавчина вдруг выругался и снова прижал меня к себе. Он что-то шептал, гладил мои волосы и плечи. Говорил, что все будет как прежде. Нет, все будет гораздо лучше. Обещал весь мир. Он и раньше обещал мне его, но в детстве я считала это просто словами.