Двести лет вместе. Часть первая. В дореволюционной России
Шрифт:
«Галутные» евреи зачастую вызывают резкую критику со стороны израильтян. Через 30 и 40 лет после создания государства Израиль раздавались оттуда насмешливые, а то и сердитые к диаспоре вопросы: «А что же будет с нынешними евреями? Скорее всего, они навсегда останутся на своей настоящей исторической родине – в галуте» [65] . – «Евреи Алжира предпочли Францию Израилю, а затем и евреи Ирана, оставившие страну Хомейни, опять же обошли в своей массе Израиль»; «снимаясь со своих мест, они ищут страны с более высоким уровнем жизни и цивилизации. Любовь к Сиону сама по себе недостаточна» [66] . – «Вечный образ классической "нависшей катастрофы" уже не может привлечь евреев в Израиль» [67] . – «Евреи – народ, развращённый безгосударственным, внеисторическим существованием» [68] . – «Евреи не выдержали испытания. Они по-прежнему не хотят возвращаться на родину. Они предпочитают сидеть в галуте и жаловаться на антисемитизм всякий раз, как кто-то их критикует… И чтоб никто слова плохого об Израиле не смел сказать, ибо
65
Н. Гутина. Двусмысленная связь // "22", 1981, № 19, с. 125.
66
С. Цирюльников. Философия еврейской аномалии // Время и мы: Международный журнал литературы и общественных проблем. Нью-Йорк, 1984, № 77, с. 148.
67
И. Либлер. Израиль – диаспора: Кризис идентификации // "22", 1995, № 95, с. 165.
68
З. Бар-Селла. Исламский фундаментализм и еврейское государство // "22", 1988, № 58, с. 184.
69
А.-Б. Иошуа. Голос писателя // "22", 1982, № 27, с. 158.
70
Бени Пелед. Соглашение не с тем партнёром // "22", 1983, № 30, с. 125.
И вот еврей диаспоры «перед лицом израильтянина… нередко комплексует, готов таскать на себе горб непонятной вины… не решаясь разделить с израильтянином его судьбу. Эта недостаточность компенсируется напряжённым поддержанием своего еврейства… нарочитым выпячиванием мелкой еврейской символики»; а при том «еврей диаспоры берёт на себя специфический риск одиночного противостояния антисемитской стихии»; но, «как бы ни повёл себя израильтянин, у диаспоры нет выхода: она тихо станет за его спиной, как нелюбимая, но верная жена» [71] .
71
Е. Фиштейн. Из галута с любовью // "22", 1985. № 40, с. 115, 116.
Есть и такой прогноз: «К 2021 году диаспора, по всей видимости, уменьшится ещё на миллион тел и душ». – «Глубинные процессы еврейской истории… делают наиболее вероятным дальнейшее уменьшение численности мирового еврейства и постепенное сосредоточение большинства его уже не в диаспоре, а в Сионе» [72] .
А может быть, совсем не так? И прав был русский еврей Иосиф Бикерман, уверенно заявлявший, что диаспора неуничтожима: «Я приемлю галут, в котором мы прожили две тысячи лет, где мы только образовали тесное единство и где мы и впредь должны жить и проявлять себя» [73] . Может быть, те два голоса, которые, по Гершензону, всегда звучат еврею: смешаться со средой или беречь в себе национальную исключительность, – звучать будут вечно?
72
Эд. Норден. Пересчитывая евреев // "22", 1991, № 79, с. 120, 130-131.
73
И.М. Бикерман. К самопознанию еврея, с. 62.
Солидный автор-историк заключает (после Второй Мировой войны): «Парадокс в жизни современного еврейства: всё усиливающееся укоренение евреев в жизни других народов не затушёвывает их национального самосознания, а порой даже углубляет его» [74] .
Вот, в советское, «интернационалистическое» время, свидетельства из разных кругов русских евреев.
«Я всегда очень остро ощущал себя евреем… Вошёл в круги, где еврейский вопрос был основной темой, лет с семнадцати, как только вышел из школьных пелёнок». И отец – «человек с сильными еврейскими настроениями. Совершенно без традиций, не соблюдающий мицвот, не знающий языка – но… всё, что он знает, каким-то образом, внутри него, еврея, подчинено его еврейской самоидентификации» [75] .
74
Ш. Эттингер. Новейший период // История еврейского народа / Под ред. Ш. Эттингера. Иерусалим: Гешарим; М.: Мосты культуры, 2001, с. 587.
75
А. Этерман. Третье поколение: [Интервью] // "22", 1986, № 47, с. 123-124.
А писатель-одессит Аркадий Львов: «Десятилетним мальчиком я выискивал евреев среди учёных, среди писателей, среди политических деятелей и – юный пионер! – прежде всего, среди членов правительства», и вот Лазарь Каганович был на третьем месте, впереди Ворошилова и Калинина, «и я гордился сталинским наркомом Кагановичем… Я гордился Свердловым, гордился Урицким… гордился Троцким – да, да, Троцким!» Считал, что Остерман [при Петре] был еврей, а когда узнал, что – немец, «было чувство досады, чувство потери», зато «говорил всем с гордостью: Шафиров – еврей» [76] .
76
А. Львов. Веди за собой отца твоего // Время и мы: Международный журнал литературы и общественных проблем. Нью-Йорк, 1980, № 52, с. 183-184.
Но и как много было в России евреев таких, кто не боялся «утонуть в громаде ассимилирующего тела» [77] , кто предался русской стихии, русской культуре самозабвенно:
«В старое время только единицы из евреев испытали эту долю: Антокольский, Левитан, Рубинштейн и немногие другие. Позже их было больше. Как глубоко постигли они Россию, постигли её своей древней и изощрённой интуицией ума и сердца! Россия давалась их постижению – в своём мерцании, в загадочной игре света и тьмы, в своих борениях и страданиях. Она привлекла их сердца своей драматической борьбой добра и зла, своими роковыми зарницами, своими слабостями, своей силой, своим обаянием. – Но несколько десятилетий назад на культурную ниву России пришли уже не единицы, а тысячи евреев… И многие из них так искренно почувствовали себя русскими – душой, мыслями, вкусами и привычками… И всё же что-то есть в душе еврея… какой-то один звук, какой-то диссонанс, какая-то одна небольшая трещинка, но в неё в конце концов просачивается: извне – недоверие, насмешка и враждебность; а изнутри – какое-то древнее воспоминание.
77
Вл. Жаботинский. На ложном пути // Вл. Жаботинский. Фельетоны, с. 251.
Кто же я? Кто я? Я русский?
– Нет, нет. Я русский еврей» [78] .
Да, очевидно, у ассимиляции – свои, непереходимые пределы; в том и кроется отличие полной духовной ассимиляции от ассимиляции культурной, тем более – от широко разлитой гражданско-бытовой. Евреи – судьбоносно для еврейства – сохраняют себя и при всех внешних признаках ассимиляции, сохраняют «внутренний облик еврея» (Соломон Лурье).
Движение – слиться с остальным человечеством до конца, вопреки жёстким преградам Закона, – кажется естественным, живым. Но – осуществимо ли оно? Ещё и в XX в. кому-то из евреев казалось так: «Объединение всего человечества – идеал юдаистического мессианства» [79] . – Но так ли? Но существовал ли когда такой идеал?
78
Рани Арен. В русском галуте // "22", 1981, № 19, с. 135-136.
79
Г.Б. Слиозберг. Дела минувших дней: Записки русского еврея: В 3 т. Париж, 1933-1934. Т. 1, с. 4.
Гораздо больше слышим энергичных возражений: «Никто не убедит и не принудит меня отказаться от своей, еврейской точки зрения, пожертвовать своими, еврейскими интересами ради универсальной идеи – будь то "пролетарский интернационализм"» (в какой мы, дураки, в 20-е годы поверили), «"великая Россия", "торжество христианства", "благо всего человечества" и тому подобное» [80] .
Но и ещё иные настроения встречаем у несионистской и безрелигиозной, на три четверти ассимилированной еврейской интеллигенции. Из таковых женщина большого развития и широких политических интересов, Т.М.Л., высказала мне в Москве в 1967: «Ужасно было бы жить среди одних евреев. Самое ценное в нашем народе – космополитизм. Ужасно, если все соберутся в маленькое милитаристское государство. Для ассимилировавшихся евреев это совершенно непонятно». Я ей в ответ, робко: «Но для ассимилировавшихся евреев тут и проблемы нет, они ведь уже не евреи». Она: «Нет, какие-то гены в нас остаются».
80
Ш. Маркиш. Ещё раз о ненависти к самому себе // "22", 1980, № 16, с. 189.
Ключ – не в фатальности происхождения, не в крови, не в генах, а: чья боль прилегает ближе к сердцу: еврейская или коренной нации, среди которой вырос? – «Национальность не исчерпывается, увы, ни знанием языка, ни приобщением к культуре, ни даже привязанностью к природе и жизненному укладу страны. Она имеет другое измерение – общность исторической судьбы, которая для каждого человека определяется мерой его сопричастности к истории и судьбе собственного народа. Но если для других эта сопричастность дана изначально, то для еврея она, во многом, – вопрос выбора, и нелёгкого» [81] .
81
Л. Цигельман-Дымерская. Советский антисемитизм – причины и прогнозы: [Семинар] // "22", 1978, № 3, с. 175.
Пока что – ассимиляция явлена недостаточно убедительно. Все, кто предлагали пути ассимиляции всеобщей, – обанкротились.
Проблема ассимиляции сохраняется в своей трудной разрешимости. И хотя в мировом огляде процесс ассимиляции зашёл очень далеко, – из этого никак нельзя заключить, что он отменит диаспору.
«Стопроцентно ассимилированного еврея [даже] советская жизнь… не породила – такого, чтобы он был ассимилирован на самом глубоком, психологическом уровне» [82] . – И заключает еврейский критик: «Куда ни бросишь взгляд, везде найдёшь в ассимилированной жидкости нерастворимый еврейский осадок» [83] .
82
Ю. Штерн. Двойная ответственность // "22", 1981, № 21, с. 127.
83
О. Рапопорт. Симптомы одной болезни // "22", 1978, № 1, с. 123.