Движение образует форму
Шрифт:
Начинался с очередной задачи: почувствовать рисунок, выбрать «свой» и слушать дальше…
Из книги «Университет над бездной»:
«Историей концлагеря Терезин мы занимались с 1988 года. Тогда еще были живы многие свидетели, в архивах вместо компьютеров стояли каталожные ящики с карточками, написанными вручную. Архивы были живыми, можно было держать в руках оригиналы, это вызывало особое чувство. В те годы история Терезина мало кого занимала, посему архивные и музейные работники с радостью делились информацией. Многих свидетелей мы отыскали по телефонным книгам. Те, с кем мы встречались,
Девятнадцать лет!
«Фридл Дикер-Брандейс была художницей. В концлагере Терезин стала учителем рисования. В каталоге «Рисунки детей концлагеря Терезин» сказано, что Фридл «создала педагогическую систему душевной реабилитации детей посредством рисования». С уцелевшими в Терезине детьми в сорок четвертом году Фридл была депортирована в Освенцим. То, что она вложила в детей, погибло вместе с ними в душегубке».
«Фридл сопровождала меня во всех путешествиях. Водила «кривыми путями по прямым улицам» гарнизонного города, представляла мне своих учеников, друзей и знакомых. Я все за ней записывала. Возвращаясь в настоящее пространство и реальное время, я разыскивала чудом уцелевших и, оснащенная полученными от них сведениями, снова отправлялась в терезинскую крепость.
Подобно эмбриону, претерпевающему до появления на свет множество метаморфоз, моя душа, внезапно оказавшись во чреве страшной трагедии, прошла через множество превращений, пока не выбралась, преображенная опытом странствий, в «мир всемогущей свободы», по определению Фридл».
(Из книги Елены Макаровой «Фридл Дикер-Брандейс»)
Рисунки, которые лежали перед нами, и были рисунками детей из концлагеря Терезин. Я о-о-о-очень долго ходила вокруг, курила во дворике, тянула время. Лена еще произнесла фразу: «Вы нырнете в рисунок ребенка, продолжите его, измените, создадите свое…»
Мне понадобилось разложить их аккуратно на полу.
Посмотреть на них. На все оставшиеся — невыбранные.
И рука потянулась к листочку.
Выбрала.
И опять курить, ходить вокруг да около, смотреть на него и… смотреть.
Девочка, чей рисунок лежал передо мной, носила имя Эва. Эва Хеска.
Дома, после моих рассказов и просмотра фотографий, дочь сделала картину в память Эвы».
В прошлом году на онлайновом семинаре я дала такое задание:
«Возьмите рисунок ребенка. Можете взять рисунок своего или чужого ребенка, можете работать с тем, что я выбрала.
Попробуйте перерисовать один или два рисунка.
Мы еще такого не делали, но это стоящий метод понять мышление ребенка-художника.
Я перерисовала сотню рисунков терезинских детей, чтобы понять их. С чего они начинают, как движется рука и мысль — синхронно, скачкообразно, как создается композиция.
Попробуйте создать картину с элементами детского рисунка. Для этого я бы предложила акварель. Посматривайте на работы Клее».
Мы собрали галерею детских рисунков знаменитых художников, обсуждали вместе линии и композиции в работах наших детей. Особенно сложным оказалось копировать беспредметность, то есть малышовые каляки-маляки. Оказывается, «топография местности» у каждого малыша своя, те же загогулины, точки, линии и пропуски расположены иначе.
«Я с упоением перерисовывала детские рисунки своих детей, а потом рисовала свои. Это тема оказалась мне так близка, мой внутренний ребенок ликовал! Мне было очень жаль, когда появился второй урок. Я долго не могла к нему подступиться…»
Предметы воображаемые и реальные
Терезинские рисунки мы сгруппировали на стене в фиолетовой комнате. Лекций больше не будет, можно ее занять. Второе «панно» готово.
В перерыве мы разостлали на полу рулонную бумагу в четыре полосы. Беговые дорожки. Марафон.
Под веселую музыку мы носились друг за другом между белых дорог. Встряхнулись. Принялись за «контрасты». Это простенькое упражнение будоражит ум и руку. Большой — маленький, толстый — тонкий, светлый — темный — эти контрасты должны прочитываться с ходу, как на плакате. Десять минут — и на белой бумаге не осталось свободного места.
Перевернули листы — диктант. Любимое упражнение Эдит Крамер. Она рассказывала мне, как ей нравились диктанты Фридл. Невозможно было предугадать, какой предмет последует дальше, приходилось соединять на одном листе вещи совершенно неожиданные.
Итак: спичечный коробок, клубок ниток, прозрачная банка, лисий хвост.
Стремительные, точные рисунки. Итальянцы не могут рисовать плохо, они с детства поют.
Собрать нарисованные предметы в композицию.
Не спрашивают, как это сделать. Все спрашивают — они нет. Сочиняют картину, содержащую в себе все эти элементы. Потрясающие композиции! Надо будет их вырезать и сгруппировать в простенке между колоннами. Но не сейчас. Все так уютно сидят, так сосредоточенно работают. И место на бумаге еще есть.
Девушка, у которой умирает мама, забыла о страхе чистого листа. При упоминании имени Фридл она включается в дело с полуоборота.
— Мама, я заметила за тобой одну странность, — говорит мне Маня.
— Какую?
— Спичечный коробок вылетает из тебя первым. Я еще по Музею Израиля помню задание — спичечный коробок и тишина. Может, ты скрытый пироман?
В детстве я собирала этикетки, труднее всего отдирались этикетки со спичечных коробков. Они считались самой большой ценностью. Мне нравился запах серы, звук от чирканья спички о коричневую полоску на боку, нравилось задувать огонь. Мама прикуривала от зажженной спички и давала мне ее задуть. Меня завораживал дым, струящийся от папиросы.
Следующее задание. Мы с Маней расставляем на полу разные предметы — все, что попадается под руку. Сначала по одному.
— Попробуйте создать форму движением руки, ничего не закрашивать, никаких теней, одной линией. Если дыхание и движение руки будут синхронными, сама линия даст объем предмету.
Работа идет, мы с Маней приставляем к каждому имеющемуся предмету новый, к стеклу — камень, к картонной трубке — чью-то туфлю… Затем третий предмет.