Движение солнца
Шрифт:
от напряжения после новостей, что он узнал. Им следовало бы остаться дома и
приготовить ужин самим.
~oOo~
Лилли проснулась, стоя у кровати Исаака, ее сердце отчаянно стучало в груди. В
комнате было темно. Когда она пришла в себя, то посмотрел на часы, которые стояли на
прикроватной тумбочке. Время было 3:21. Затем она заметила, что Исаака в кровати не
было. Поднимая его футболку с
130
После того, как она прошла весь первый этаж, то проверила двор и нашла его
сидящим на железном шезлонге в саду — шезлонг мог бы, вероятно, показаться вам
«винтажным» и «милым», если бы не стоял примерно последние 50 лет в этом саду. Он
курил. Лилли вообще не курила, а Исаак не курил только в помещении, за исключением
клуба, потому в его действиях не было ничего необычного. Но что на самом деле было
необычно для него, что он покинул кровать для того, чтобы покурить. Он не любил
просыпаться в одиночестве, когда был с ней, и он также не делал этого, оставляя ее одну в
кровати.
Она толкнула дверь с проволочной сеткой, и та, распахнувшись, издала характерный
ей звук. Он повернулся на звук и наблюдал за тем, как она приближается к нему в
отблеске, который создавало предрассветное свечение, что придавало саду утонченное
великолепие. Воздух ощущался тяжелым и влажным. Ночные животные стихли, а
предрассветные еще не проснулись, тишина была гнетущей. Когда она подошла к нему,
он бросил окурок на землю и протянул свои руки в ее сторону. Она уселась к нему на
колени, ее рука легла к нему на плечи, легко приобнимая его.
Одетый только в свои джинсы, он прижал ее ближе к себе, положив одну руку ей на
бедро, другую на ногу.
— У тебя был кошмар, детка? — он положил голову ей на грудь, и она запуталась
пальцами в его густых волосах.
— Ага. Ты в порядке?
— Прости меня, — вместе того, чтобы ответить на ее вопрос, он задал ей свой. —
Ты когда-нибудь мне расскажешь, про что они? Про то, что произошло в Афганистане?
Она вздохнула. У нее не было желания разговаривать о них. Она хотела сказать ему
то же, что и говорила постоянно, когда он спрашивал, что она совершенно не помнит, о
чем они были, но это была бы ложь. И, в конце концов, если бы она ответила ему, то он
бы прекратил расспросы.
— Полагаю да. Я имею в виду, они начались с того момента, как я вернулась в
штаты. Но это не похоже на то, что я вновь переживаю воспоминания о том, что
произошло там. Эти сны о смерти. Мне снится, что меня убивают. Жестоко. Я
как это происходит. Иногда эти кошмары наполнены насилием.
Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, как только она начала отвечать на его
вопрос.
— Господи Иисусе, Лилли.
Страшась того, что она будет втянута в какой-нибудь любительский психоанализ, и
прежде, чем он смог бы сказать больше, она задала ему встречный вопрос:
— Что тебя беспокоит, почему ты сидишь в темноте?
Он улыбнулся, но от Лилли не укрылось, что его улыбка была не такой уж и
оптимистичной.
— Я обязательно скажу тебе, Спорти. Скоро я расскажу тебе все. Но не сейчас. На
данный момент, скажу лишь, что от меня зависят множество людей, а я не знаю, как
сделать так, чтобы не подвести их. Весь город смотрит на меня, а я чувствую себя
неспособным сделать то, чего от меня ожидают. Я не тот, кем они хотят меня видеть.
— А кем они хотят, чтобы ты был?
Он шумно выдохнул.
— Гребаным спасителем.
— Я не знаю насчет них. Но мне кажется, меня ты спас, милый, — она положила
ладонь ему на щеку, кончики ее пальцев прошлись по его шраму. Она хотела спросить,
как он получил его.
Все его тело в тот же момент отреагировало на ее слова, его руки стиснули ее в
объятиях крепче, глаза впились в ее лицо.
— Ты должна остаться. Я не могу потерять тебя. Ты, черт побери, должна остаться.
131
Это, скорее всего, был не совсем подходящий момент, чтобы думать о том, что
произойдет, когда Хобсон и его брат вернутся обратно, и что может значить голосование
клуба для них.
— Исаак, мы не будем говорить об этом прямо сейчас.
— Черт, — он уронил голову ей на грудь. — Черт побери.
Чувствуя потребность изменить этот момент и восстановить хрупкий мир, которым
они наслаждались, Лилли положила свою ладонь поверх его, там, где она покоилась, и
переместила ее к себе между ног. Он застонал, и вибрация от этого стона отдалась у ее
груди. Когда она переместила его пальцы так, чтобы они скользнули в ее влажность и
прикоснулись к ее клитору, он издал еще более громкий стон и взял инициативу в свои
руки.
Она держала свою руку поверх его, наслаждаясь тем, как его ладонь двигалась у ее
ладони, когда его пальцы поглаживали и исследовали. Когда она начала чувствовать
волну тепла между ног, что обозначало, что она подбирается все ближе и ближе к
освобождению, он остановился и убрал свою руку в строну, располагая ее на бедре Лилли.