Двое на краю света
Шрифт:
– Привет, – поздоровалась я, поставила в большую вазу ее любимые нежно-розовые чайные розы, погладила рукой ее лицо на портрете. – Я так по тебе скучаю…
Не удержалась, расплакалась. Села на скамейку и принялась рассказывать ей все по порядку, с нашей первой встречи с Красниным… Все говорила, говорила, – уже и слезы все высохли, и голос охрип, а я все рассказывала, не заметила, как и время летит… Перевела дух, посмотрела на высокую березу у соседней могилки и спросила:
– Как думаешь, получится у нас с ним?
Кто
– Я тоже тебя люблю, – прошептала я, провожая улетающий лепесток взглядом.
Недолго мучась сомнениями, я позвонила Олегу Александровичу и потребовала домашний адрес Краснина, ничего особо не объясняя. Ну вот надо мне и все! Что подумал Трофимов по поводу моего напора, не знаю, но адрес дал, за что ему большое спасибо.
Труднее всего было уехать от Архипки, который ни за что не хотел меня отпускать, ухватил ручонками за шею и плакал, и никакие уговоры его не успокаивали. Я уж подумывала, не взять ли его с собой, раз такая трагедия у ребенка, но тут пришел в гости папа и умудрился его отвлечь. Весело и радостно сообщив, что завтра он отведет Архипку и Нюшу с ее мамой в цирк, где клоуны и собачки, а после представления они все вместе пойдут есть мороженное и гулять в парке, а потом Архип поспит, а когда проснется, мама уже будет дома.
Ну вот с такой программой мой сынок более-менее согласился, не забыв затребовать у меня подтверждения про «проснется, и мама дома». А я извелась вся, пока ехала в аэропорт, перед глазами все стояло его заплаканное личико. Обещание я сдержу – сегодня воскресенье, в понедельник вечером я рассчитываю вернуться.
И еще я на кое-что рассчитываю! Для начала я не забронировала номер в гостинице, надеясь быть приглашенной переночевать господином Красниным у него дома. Я решила, что правильней всего поговорить сегодня, а не в суетливый, загруженный делами понедельник, вот и приехала.
Это я нервничаю. Поэтому тут распинаюсь мыслями всякими.
Я летела в самолете и вспоминала тот подслушанный мной в баре разговор, когда Елена Михайловна сказала, что совместить наши с Красниным жизни невозможно, да он и сам не сомневается в этом. И я думала, насколько во мне крепка уверенность в том, что такая возможность есть? На что лично я готова, к каким глобальным переменам в своей жизни, чтобы быть рядом с ним, вместе с ним?
Я вдруг неожиданно вспомнила наш давний разговор с папой. Мы сидели как-то в уютном летнем кафе на берегу реки, говорили о делах, о маме, и я спросила его:
– Пап, почему ты с ней не развелся? Почему столько лет
– Я ее люблю, Павлуша, – грустно улыбнулся мне он, отвернулся, посмотрел на реку, словно не со мной, а с собой разговаривал. – И всегда любил. Вот такой трудной. И никого, кроме нее. – Он снова повернулся ко мне и печально улыбнулся: – Я пробовал от нее уходить к другим женщинам, это не срабатывало, никогда. Для меня в жизни есть только она. Как бы невозможно и тяжело это ни было.
Домик, в котором проживал Павел Андреевич Краснин, меня сильно порадовал – братец моего московского жилища, может троюродный, но приблизительно того же года выпуска – старинный, практически в центре города, но главное для меня, как вы понимаете, – потолки!
Я стояла перед подъездной дверью, медлила и чувствовала, как от напряжения и тремора, нараставших во мне по мере приближения к цели от самой Москвы, меня уже вполне ощутимо поколачивает. Пропиликал домофон, открывая дверь и выпуская женщину средних лет, я приветливо поздоровалась и вошла в подъезд.
Да, и парадная тоже сильно порадовала и потолками и размерами.
Третий этаж, вот его дверь.
Наверное, я сейчас испытывала то же, что и человек, страдающий клаустрофобией, который надевает свитер и какое-то время орет – и страшно, и никуда не денешься!
«Как бы невозможно и тяжело это ни было», – вспомнила я еще раз папины слова и нажала на звонок, и сердце вдруг заколотилось как заполошное.
Прогремел отпирающийся замок, распахнулась дверь, и я увидела Краснина. Странное такое ощущение, будто я его год не видела, а не всего три дня! И он мне показался невероятно красивым – в легких хлопчатобумажных брюках, майке с логотипом какой-то арктической экспедиции.
– Оказывается, тебя все-таки можно застать дома, – заметила я очевидный факт.
– Иногда, – уточнил он.
И шагнул через порог ко мне, и обнял сразу, и с ходу поцеловал… А я уронила небольшую дорожную сумку, что держала в руке, на пол, обняла Краснина за шею и ответила на поцелуй. И мы стояли и неистово целовались на лестничной площадке и не могли остановиться, пока где-то этажом выше громко не хлопнула чья-то дверь – и мы словно опомнились.
Он отстранился от меня, не выпуская из объятий, и спросил весело:
– Ты каким чудом здесь образовалась?
– Московским рейсом «Аэрофлота».
– Идем! – распорядился он, подхватил мою сумку с пола, другой рукой взял меня за ладонь и потащил в квартиру.
– Здравствуй, – сказала я, когда он закрыл и запер на замок дверь за нами и повернулся ко мне.
– Здравствуй! – отозвался он, снова обнял, поднял над полом и куда-то понес.
– Краснин, мне поговорить с тобой надо, – обозначила я свой план проведения нашей встречи и главную цель моего визита.