Двое с лицами малолетних преступников (сборник)
Шрифт:
Хотелось бы посмотреть на инспектора, который за этой галиматьей увидел бы серьезное дело.
«Я верю, — приказал себе Конов, — Шиш обыскал квартиру, не нашел билета, пришел на следующий день с идиотским сообщением про электроутюг, чтоб попытаться выпытать у сумасшедшей старухи, куда она дела лотерею… Она раскололась». Он сунулся в листки: «Шиш — это не шиш в смысле фиги, — писала Тихонша, — а в смысле мелкий черт. И тут меня как ударило: а кто он такой, что я знаю об этом пожарнике? Я ж его документы не проверяла. Может, он не
«Было ясное раннее утро, около восьми часов… или бритвой по лицу, или махоркой в глаза… сестра-утопленница, которая не умела плавать… Я бы и не вспомнила этих хулиганов, если б в их могиле не лежал посторонний негр…» Почему-то ей не пришло в голову назначить негра главой шайки. «Надо поймать этих маленьких мерзавцев, — советовала Тихонша, — и хорошенько порасспрашивать». Порасспрашивать, конечно, было бы не плохо, но как их найти? Тем более в школах не сегодня завтра начнутся летние каникулы. «У вас все в порядке с могилой?»— спросили они, — писала Тихонша. — С чего бы им беспокоиться о чужой могиле?! Значит, подучили…» Бабка была права — мальцов надо было хоть из-под земли, но достать…
Впервые в жизни инспектор Конов начинал действовать под впечатлением от записок сумасшедшей.
Полундру было не узнать. Пропали плохо мытые патлы, прическа стала модной, а волосы блестели и пахли французским одеколоном. Белый костюм, черные очки в хорошей оправе, мягкие итальянские туфли могли превратить его в иностранца, если б он не был безобразно пьян, не смотрел каждую минуту в большие золотые часы на руке, а лица из его разудалой компании не просились на стенд «Их разыскивает милиция».
— Кто нас обидит, тот дня не проживет! — кричал Полундра.
Компания изнывала от желания, чтоб их кто-нибудь обидел, но никто не хотел. Люди расступались, а вокзальный милиционер стал смотреть в сторону.
Через стекло изнутри перонного киоска за гульбой наблюдали человек шесть людей кавказских национальностей. Они негромко переговаривались по-своему, хотя одно слово было понятно: «Сволочь».
Полундру грузили в мягкий вагон, рекой лилось шампанское. Проводнице сунули горсть помятых денег.
— Куда ему? — спросила проводница.
— В Москву! — сказали ей. — Его назначили президентом!
— Полундра! — кричал Полундра.
До столицы Полундра не добрался. Он очухался от безжалостных ударов по щекам. В полутьме двухместного купе на него зловеще смотрели пять пар черных глаз. Один из гостей вынул финку. Полундра попытался сопротивляться, его скрутили в момент. Человек с финкой аккуратно и безжалостно разрезал ему новенький кожаный ремень, заодно пояс элегантных брюк. Из купе вынесли шикарный чемодан, следом шел Полундра, двумя руками придерживая спадающие брюки.
— Он в Москву, — попыталась вмешаться проводница.
— Передумал, — с сильным акцентом сказал замыкающий процессию, — у него дела.
Они выгрузились на неизвестной станции. Около привокзальной площади ждала машина. Полундру усадили на заднее сиденье между двумя сердитыми людьми.
— Что случилось? — наконец открыл рот Полундра и пожалел.
Сидящий слева жестоко ударил его локтем в живот. Полундра ткнулся головой в спинку переднего сиденья и захрипел. Машина тронулась, неторопливо прокатила по мирному городку, на шоссе водитель прибавил скорость, и она помчалась обратно в сторону Судимова.
Полундре мало не показалось. Европейский костюм на нем превратился в грязные лохмотья, из пробитой головы кровь намочила волосы и застывая натекала на левую половину лица.
— Приведи себя в человеческий вид, Полундра, — сказал сутулый человек с золотой цепочкой на запястье правой руки, — глянь, на кого ты похож.
Полундра с трудом выбрался из кресла, куда рухнул минуту назад. Брюки спали с него, он со стоном наклонился, натянул их обратно, неуверенно пошел к дверям. Пятеро южных людей расселись по всей комнате. Все молчали, слышался только плеск воды, урчание крана в ванной. Он появился кое-как умытый, без остатков пиджака, все так же держась за брюки руками.
— В жизни главное — честность, — сказал сутулый, — честность на дороге не валяется.
Он знал, что говорил. Он много прожил. Честности учился с пятнадцати лет, когда первый раз сел как малолетка за разбой. Потом он сидел за ограбление, кражу, мошенничество, убийство, хищения в особо крупных размерах и даже за укрывательство от алиментов. Ему было время подумать и узнать главные в жизни вещи. Это был Авторитет — такой человек, которого все боялись и слушались, который мог похоронить южных людей и Полундру и всех их товарищей.
— Не вздумайте жульничать, — сказал он, — ни ты, Полундра, ни вы, черти…
Один из компании перевернул над столом сумку, из нее посыпались пачки денег.
— Все? — спросил Авторитет.
— Клянусь! — пролепетал Полундра. — Я продал им честную лотерею.
— Сколько вы ему заплатили?
— Полностью.
— Сколько истратил?
— Долги, — встрял Полундра, — гад буду — все здесь.
— Тут ничего не осталось, — сказали горные люди.
— Умеет гулять, — одобрительно сказал Авторитет. — Отдавать не любит.
Он ударил по больному. Пострадавшие заговорили разом.
— Хорош, хорош! — остановил Авторитет, — Идите пока в ту комнату, я с ним потолкую.
Гости переглянулись неуверенно, им не нравилось такое предложение.
— Убейте его, — сказал Авторитет равнодушно, — вы правы…
Им и это не подходило.
— Правильно. Его жизнь недорого стоит. Да ничего не стоит. Вам нужны деньги, хорошие деньги, чистые, как из прачечной, законные, без налогов… Там есть выпить, в той комнате. И не подслушивайте…