Двое в лодке

Марс Остин

Сумка с пинка улетела в угол с грохотом, способным поднять весь этаж, девчонка дернулась, заморгала и протёрла глаза, нашарила под кроватью очки:

– Ты чего?

– Я чего?!
–  задыхаясь от злости, указал трясущимся пальцем на кровать, - что это такое?!

– Твои вещи, - сложила руки на груди она.
– Я освободила для себя левую половину шкафа, хотела переложить их в правую, но не смогла открыть двери. То есть, я приоткрыла, но оттуда стали вещи вываливаться и я решила – сам положишь.

И личико такое невинное, что даже убивать

расхотелось… быстро. Я перевёл взгляд на стол:

– А это откуда?

– Из холодильника, - фыркнула Женя, - ты туда сколько лет не заглядывал? Пропало всё что можно, я его вымыла, а ты завтра разберёшься с посудой.

Офигел я конечно сильно, но возражать почему-то не стал. А она помолчала и заговорщическим шёпотом добавила:

– А ещё я нашла в холодильнике змею. Ты их что, ешь?

– …! – я хлопнул себя по лбу. Идиот, как я мог забыть?!
–  Она меня убьёт…

– Кто?
–  сострадательно скривилась соседка.

– Катька, это моя… типа подружка. Это её змея, – я схватился за голову и присел на гору вещей, девушка бросала на меня взгляды, полные брезгливой жалости. Я понял, что меня только что записали в пациенты дурдома.
– Ты её не выбросила? Надо её длину измерить, что ли… Сфотографировать там. Такую же купить. Она меня прибьёт… - я закрыл лицо руками, мысленно избивая себя кувалдой за раздолбайство.

– Не выбросила, вон лежит, в пакетике. - Я вздохнул, она нервно хихикнула, - слушай, это конечно может прозвучать нескромно, но… у тебя больше живности нет? Пауки в баночке, или там хомячок какой мумифицированный? Ты лучше скажи сразу, а то вдруг я найду подозрительные трупики, чтоб случайно не выбросила, оставила тебе, это, из-ме-рить…

Под конец фразы она уже откровенно ржала, рыдая в одеяло, я взбесился, гаркнул:

– А на полу что валяется?

– А это сборная солянка, - она пренебрежительно махнула рукой. Конечно, что ей этот хлам после змеи.
– Это я выгребла из-под кровати, стола, шкафа и тумбочек. Окаменелые носки в отдельной кучке, вон там. Завтра разберёшь и лишнее выбросишь.

– Ага, - я сам не понял, сарказм это был или полная капитуляция, стал аккуратно связывать одежду в тюк покрывалом, положил на пол, с трудом найдя место между кучами барахла, стянул футболку, забормотал уже сдаваясь, но не желая признавать поражение, - нафига было их трогать… Лежали себе и лежали. Они тебе что, мешали под кроватью, что ли?

– Конечно!
–  в негодовании воскликнула соседка, - вещи под мебелью мешают равномерному течению энергии Ци! Не вздумай их опять туда запихнуть. Спокойной ночи и потуши свет. 

Она отвернулась к стене, на меня уставились фиолетовые бегемоты. Я бросил в выключатель свёрнутыми носками, не попал, пошёл поднимать и бросил ещё раз, прицельнее. Свет погас, по кучам хлама поползли блики от уличного фонаря. Я забрался под одеяло, убеждая себя, что большие мальчики должны стойко сносить тяготы жизни и незаметно уснул.

***

А разбудил меня визг. Я потянулся и открыл глаза, надо же, почти привык. Что на этот раз?

Соседка стояла в углу возле двери, без очков, без одеяла и без… ммм… футболки. Короткая маечка и шорты выгодно подчеркнули некоторые детали её фигуры, незамеченные мной ранее, и теперь я с удовольствием убеждался, что не такая уж она и тощая, а совсем даже округлая где нужно. А эффект тощести создают худые ноги и высокий рост. Не метр восемьдесят, конечно, но больше метра семидесяти точно. Она перестала вопить, нагло оторвав меня от созерцания:

– Алексей, мать твою, сделай что-нибудь!

Хм, Алексей – это я. Узнать бы теперь, что она от меня хочет.

– Чё случилось?

– Там, - она указала трясущимся пальцем на свою кровать, - там что-то…

– Что?
– лениво пробурчал я, не спеша вылезать из-под одеяла.

– Не знаю! Встань и посмотри!
– она сжала ладони перед грудью, топчась босиком по голому полу. Я сжалился и встал, приподнял её одеяло… матюгнулся и отбросил, отскочив на середину комнаты.

– Что там?
– свела бровки домиком она, я опять подошёл к кровати, уже медленнее отвернул одеяло, присвистнул:

– Жень, куда ты, говоришь, дохлую змею положила?

– В п-пакетик…

Я обернулся, пытаясь разглядеть в неверном свете утра гору пакетов на полу. Прочистил горло:

– Жень, ты только не пугайся и не ори опять, ладно? Змея уже не дохлая, и не в пакете. У тебя в постели ей, по ходу, больше нравится.

Девчонка тихо заскулила, кусая губы:

– Что она там делает?! Убери её оттуда. П-пожалуйста...

– Что делает? Греется!
– я хохотнул, подцепил упругое тельце возле головы, открыл ногой холодильник и с грохотом швырнул змеича в нижний ящик. Захлопнул дверцу коленом, отряхнул руки, оскалился, - порядок. Иди досыпай.

Она подошла, достала очки, внимательно осмотрела каждого бегемотика и порывисто схватила меня за руку:

– Спасибо!

Сразу же смутилась, опустила голову и влезла под одеяло. Я польщённо пожал плечами:

– Да чего там... Это ужик, он не кусается.

Сзади раздалось яростное:

– Что?!?

И на меня обрушилась подушка, всеми своими грёбаными бегемотами, потом ещё раз сбоку, потом с другого. Она метелила меня, одаривая воплями на каждый удар:

– Ты - раньше - сказать - не мог?! Урод!!! Так тебе! Так тебе!

Я нырнул под одеяло с головой и тихо гнусно ржал, пока она не запыхалась и не ушла на свою кровать. Часы показывали "скоро вставать", под одеялом было тепло и смешно.

В общем, день начинался на удивление хорошо!

***

Когда я проснулся спустя полтора часа, соседки уже не было. Её аккуратно застеленная кровать выглядела безобразно чистой на фоне всей остальной комнаты. Да, сутреца идея «разобраться» с мусором и посудой уже не казалась мне такой уж блестящей. Я натянул первое же, что на ощупь досталось из тюка с одеждой и потопал к холодильнику. Ну и что, что я туда уже месяц ничего не ложил? А вдруг там что-то всё-таки есть?