Двое в лодке
Шрифт:
Попытавшись открыть глаза, я понял, что вокруг светло, но очень мутно. Закрыл, стал вспоминать, чем всё вчера кончилось. Так, кабак, коньяк, рокеры... мы с Андрюхой танцевали на рояле, били об голову бутылки с вином... я что, правда это делал? Понемногу подняв руку и пощупав лоб, я убедился, что делал — шишка была охренительная. Потом вроде как я рассказывал, за что должен васяну... и даже изъявил желание съесть с ним банку скумбрии на брудершафт. Официант охренел от нашего заказа, блин, вспомнить бы, ели мы её всё-таки или нет? Судя по ощущениям во рту, ели. И не только её.
Потом мы с Виталичем
Попытавшись ещё раз открыть глаза, я понял, что не связан, просто руки-ноги онемели от лежания в неудобной позе. По мне текла вода, насквозь пропитавшая одежду и ботинки, хорошо протерев глаза, я понял, что лежу на полу в общажной душевой. И что вода очень, очень холодная. С трудом поднявшись, я переключил на горячую и опять улёгся, как кайфово лежать на полу под душиком, благодать...
Что я ещё вчера делал? Катался по ночным улицам в огромном джипе, высунувшись по пояс из люка и вопя, как люблю свой город. Потом сидел голый в неудобной позе в каком-то очень цветном помещении и надо мной колдовал Андрюхин друг и ещё два каких-то мужика. Потом — всё, провал. Надо встать и попытаться привести себя в порядок, может, что-то ещё вспомню. Поднялся, держась за стены, выключил воду, доковылял до туалета, расстегнул штаны... понял, что что-то не так, присмотрелся, с трудом фокусируя взгляд... с протяжным стоном опёрся о стену и постучался в неё головой, от чего она взорвалась болью пуще прежнего. «Я люблю Женю». Изящным готическим шрифтом, во всю длину. Твою мать, а болит-то как...
Еле-еле дополз до кровати, стащил одежду, понял, что футболка в крови. Спина болит, к зеркалу идти влом, а через плечо не видно, что там такое... боже, пусть мне это снится. Кое-как сняв всё остальное, я завернулся в одеяло и опять отрубился.
***
– Вставай, алкоголик.
Меня качали за плечо, спасибо, хоть за здоровое. Приоткрыв глаза, я увидел банку кефира, страстно застонал и присосался к ней, пока она не опустела. Потом поднял глаза на Женьку, стало очень стыдно, я спрятал наглую морду под одеяло:
– Я больше не буду...
– Ещё бы. Ты в зеркало себя видел?
– Нет.
– Показать?
– Я щас тебе кое-что покруче покажу, - я откинул одеяло и продемонстрировал, насколько я её люблю.
Она потрясённо выдохнула и зажала рот руками, пуча глаза и всё больше заливаясь краской. Потом протянула мне зеркальце:
– На шею свою глянь.
Я глянул. За левым ухом спускался по шее столбик иероглифов, окружённый красной напухшей кожей.
– Ты можешь это прочитать?
– Не очень... тут что-то про драконов, смерть и войну.
– Ну, хоть так.
Я с трудом поднялся, Женька ахнула и указала на мою спину, я добрёл до ванной, глянул в большое зеркало — тут набили то, что надо, тот самый, с медальона, только художественно детализированный. Хорошо нарисовали.
– Жень, когда я пришёл?
– Тебя принесли близнецы, в семь утра. И дали вот это, - она протянула маленький картонный прямоугольник, я взял. Незнакомые имя и фамилия, номер телефона какой-то странный, без кода и цифр слишком мало. На обороте ручкой наискось: «Нельзя сделать то, что ты сделал, и спокойно жить дальше. Позвони мне».
Вот и узнали, кем работает Сашкин брат... Ладно, проблемы надо решать по мере их возникновения. А сейчас меня больше интересует, остался ли ещё кефир.
***
последняя страница
(или мечтайте осторожнее – мечты сбываются)
Часто бывает так, что придумывая какой-то идеальный образ и страстно желая его всем сердцем, мы в глубине души уверены, что он не существует в реальном мире. Потому что идеал в принципе не должен быть воплощен, во-первых, воплотить его невозможно, во-вторых – воплощая, мы перестаём считать его совершенством.
Когда после вечерней молитвы я уходила в комнату и тайно просила всевышнего о дерзком и храбром красавце, способном преодолеть три ограды и сигнализацию ради свидания со мной, я чувствовала себя принцессой из сказки, запертой в замке с драконом в ожидании героя. И только в редкие моменты откровенности с самой собой признавала, что сказки – это всего лишь сказки. В нашем мире и в наше время, принцесса скорее умрёт от старости, чем дождётся такого отчаянно глупого принца.
Но лично я умирать не собиралась, я готовилась убить дракона пилочкой и сама проложить себе путь на свободу. Выгодно продать шкуру и зубы, сдать замок в аренду, на выручку нанять небольшую армию и двинуться на завоевание собственного королевства, украшая придорожные столбы головами некондиционных принцев.
Вот только когда твоё оружие годно только на то, чтобы делать маникюр, ибо меча принцессе не положено, приходится учиться владеть пилочкой на уровне мастера кун-фу.
Единственное, что у меня есть в этой жизни – это я сама. И я всю жизнь оттачивала себя так, чтобы разорвать дракона обстоятельств голыми руками.
Прошло много времени, мой идеальный герой так и не добрался до моего окна, школа кончилась и я опять оказалась в непривычно тёплой, почти забытой родной стране. Монастырские стены сменились корпусами универа, уютная комната с видом на парк – половиной блока в обшарпанной общаге, богатая глупышка-соседка… пожалуй, это был самый большой сюрприз.
Когда, проснувшись, я увидела в постели соседки полуголого здоровяка, моё мировоззрение, в которое годами вбивали нормы приличия, получило такой удар кувалдой, к которому было совершенно не готово. А он вдобавок оказался хамом и грязнулей, за что убить его ночью пилочкой стало моим навязчивым желанием.
Но стоило только посмотреть на него – и всё. Пилочка уже не поднималась, злобные комментарии застревали в горле и сердце начинало плясать и распевать бравые марши… Высокий, тонкий в талии как мультяшный герой, с широкой грудью и сильными плечами, с дерзким взглядом озорных серых глаз. Его горячие руки сметали все логические доводы, а глубокий бархатный голос уносил на седьмое небо!