Двое в одних штанах
Шрифт:
Но и это ерунда – всего лишь легенда о фуршете. Ну какое общение может происходить стоя? На какие серьезные разговоры может пробить человека, уже час стоящего на ногах и передвигающегося по замкнутому пространству с занятыми руками? Максимум, на что его хватит, это воскликнуть:
– О! А ты что здесь делаешь? – Да вот…
– Ну и как оно?
И знакомец, наскоро проглатывая уже закинутое в рот, ответит:
– Да по-разному. А ты все там же? Надо бы повидаться. А дальше пойдут рассказы о собственной жизни. Потому что единственное, о чем человек готов говорить в любом положении – сидя, стоя, лежа, – это о самом себе. Остальные будут рассеянно слушать, надеясь, что рассказчик не слишком затянет историю или опрометчиво умолкнет, заглатывая порцию водки. Тогда и они успеют порадовать присутствующих увлекательным повествованием о своих триумфах.
А еще анекдоты – они, конечно, звучат на этом суррогатном застолье. Без них никак, потому что с их помощью легче всего вырулить из неловкой паузы, занять внимание собеседника и произнести хоть что-то, когда больше говорить нечего.
Вот в такое идиотское положение ставят своих гостей те, кто устраивает фуршеты.
То ли дело наши традиционные застолья…
Гости рассаживаются по местам, имея основательную твердь и под своим задом, и под столовыми приборами. Поза расслабленная, руки свободны – можно пить, есть, говорить не торопясь. Закуски лишь возглавляют трапезу, ими не наедаются, а именно закусывают, оставляя место для горячего. Каждая закинутая в горло рюмка предваряется словами, делающими ее осмысленной, необходимой и полезной. Гости настроены благодушно и благосклонны к выставленному на столах. Хотя редкая женщина удержится, чтобы не сказать:
– Я это готовлю гораздо лучше.
В случае домашнего застолья это будет сказано негромко – только для рядом сидящих, чтобы те априори оценили ее достоинства как хозяйки. А в ресторане можно и погромче – они нам чужие, потерпят правду о том, что готовить не умеют. Правда, и тут надо знать меру. Все же заказ делали виновники застолья, так что подобное обвинение косвенным образом ложится и на них. А они оплачивали и могут обидеться. Еле слышные разговоры и деликатность, с которой гости внимали выступлениям первых двух-трех тостующих, сменяются общим гомоном, активным звоном столовых приборов, призывами услышать не только соседей, но и сидящих через стол, вскриками, всхлипами смеха – всей той атмосферой, которая отличает хорошее, обильное застолье.
После закусок идет горячее. Теперь под ним понимают то, что мы называем вторым. А ведь раньше редкая трапеза обходилась без супа. Наши деды выпивали рюмку и заедали супцом, а не обсасывали корочку лимона или раскусывали глупую оливку, начиненную какой-нибудь худосочной морковкой. Все было солидно, неторопливо, увесисто. Суматошная современная беготня лишила нас этого удовольствия. Крутясь по вечно неотложным делам, успеваем лишь впихнуть в себя пару сосисок или сэндвичей из фастфуда. Привычка к супу – стабилизатору жизни и королю распорядка дня – растворилась в суете. Жира в теле стало больше, а переваривающей способности – меньше. Так что на праздниках и торжествах все равно избегают есть суп, чтобы оставить место для порционного блюда – главного показателя уровня кулинарных способностей принимающей стороны.
К этому моменту распоясываются стянутые в начале застолья пояса, гости вытирают пот, появившийся в результате напряженной работы желудка, удовлетворение от принятой пищи достигает своего апогея, и тогда разворачивается уже душа. Движение ее обычно происходит в двух направлениях: попеть и потанцевать. Здесь все зависит от социального уровня питающихся и степени их оснащенности. Может зазвучать акапельный хор застольников, могут появиться музыкальные инструменты для аккомпанемента – от гитары до баяна и балалайки – или будет включено караоке. Танцы-пляски также происходят при разном сопровождении – используются все те же инструменты, исполняется музыка на губах или подручных средствах, которые становятся ударными, звучит живой оркестр или приглашенный певец, поющий под фонограмму, ставятся записи любимых ритмов на дисках или кассетах. При всем разнообразии стилей цель одна – чтобы встрепенувшаяся душа могла развернуться во всю свою ширь. И в глубь, понятное дело.
Иногда, конечно, крайне редко, в каких-то нечаянных исключительных случаях, все та же душа, обильно увлажненная алкоголем, требует более радикальных проявлений. Заделом для них являются случайные недоразумения или претензии, возникающие между двумя или более лицами. Лица эти, первоначально крепко объяснившись, не чувствуют достаточного успокоения от выраженного вслух неприятия позиций друг друга, поскольку внятно донести до оппонента смысл своего недовольства им не удается. Тогда они переходят к физическим действиям, вколачивая свои аргументы в противника. В просторечии это называется мордобоем и, надо признать, на фуршетах случается редко.
А все по той же причине: душа на этих стоячих мероприятиях развернуться не может и скромно помалкивает в тряпочку.
Дима оценил обстановку. Сегодняшний фуршет отличался от многих других тем, что проводился в домашних условиях. Это давало гостям хоть какой-то шанс: прихватив с собой еду и напитки, самые расторопные из них расселись везде, где только можно – на диванах, креслах, подлокотниках. С некоторыми присутствующими Дима был уже знаком, но, конечно, не близко. Остальных либо не знал, либо не помнил, поэтому счел за благо здороваться со всеми подряд. Иные, так же как и он сам, в ответ внимательно всматривались в его лицо, мучительно стараясь вспомнить, где они его видели. Чтобы не продлевать взаимные мучения, здороваясь, Дима не останавливался, а продолжал двигаться точным курсом к столу с напитками. И почти дошел, когда его перехватил молодой человек с усиками. «Явный голубец, – подумал Дима. – Усики просто шедевральные!»
Конец ознакомительного фрагмента.