Двое. После
Шрифт:
Но с завтраком приходится немного повременить, потому что едва темноволосый парень, помогавший нам поднять чемоданы, покидает номер, Булат толкает меня на кровать, и мы занимаемся нашим первым «итальянским» сексом.
На сборы мне много времени не требуется. Ещё находясь в Москве, я продумала свой первый выход в свет: синие брюки-палаццо, объёмный свитер и кожаная куртка. Итальянки очень стильные, и мне хочется им соответствовать. Погода в Риме выдалась замечательная: плюс четырнадцать, что в сравнении с промёрзшей Москвой и четырьмя часами перелёта, кажется почти невероятным.
Я
— Идём? — он выпрямляется и берёт меня за руку так свободно и естественно, словно это самый обычный жест. Делает это уже не в первый раз, но кожа всё равно покрывается мурашками. Разве можно привыкнуть к его проявлениям любви?
Сквозь крыши старинных домов, расположенных удивительно близко друг к другу, пробиваются ласковые лучи солнца. Я намеренно замедляю шаг и подставляю им лицо, впитывая, запоминая эти секунды абсолютного счастья, в которых идеально всё: я в центре одного из старейших городов мира, в нескольких минутах ходьбы от руин Римского форума, рядом со мной любимый человек, и он — невероятно! — тоже меня любит. А через каких-то несколько минут воплотится в жизнь ещё одна моя мечта: я выпью настоящий итальянский кофе (конечно, без молока) и, глядя в окно на оживающие утренние улицы, позавтракаю свежевыпеченным круассаном.
— Попросим кого-нибудь нас сфотографировать? — спрашиваю на эмоциях и, вспомнив о том, что Булат позировать не любит, добавляю: — Потом… Всего пару снимков.
— Конечно, — как ни в чём не бывало отвечает он и тянет меня за руку. — Пойдём, я голодный.
Завтрак, согласно своей переводческой миссии, заказываю я, впервые делая это на итальянском. Официантка, красивая темноволосая женщина, при звуке родной речи начинает с любопытством меня разглядывать, а по мере перечисления мной блюд, ободряюще кивает: «Si', si, va bene»: мол, да, хорошо. Когда я перевожу глаза на Булата, чтобы уточнить, какой кофе ему заказать, то встречаю его задумчивую улыбку. Сердце трепетно сжимается, и слова за секунду улетучиваются. Только он так умеет смотреть.
— Что?
Не сводя с меня взгляда, он слегка качает головой.
— Ничего. Мне двойной эспрессо, — и поясняет: — Слово «кофе» на всех языках звучит понятно.
Официантка уходит и меньше чем через минуту возвращается с двумя чашками кофе. Если бы можно было стать ещё счастливее, я бы непременно стала в этот момент: над столом растекается насыщенный кофейный аромат, дополняя собой это идеальное утро.
— Кофе здесь крепче, чем ты привыкла, — говорит Булат, едва я обнимаю ладонями фарфоровые стенки чашки.
— Ты много раз был в Риме, да?
— Трижды, но обычно проездом. В Италии я преимущественно отдыхал на курортах.
— Ты предпочитаешь море? — я поднимаю на него виноватый взгляд. — Тебе может стать скучно.
— Ты ведь такую культурную программу запланировала, — возражает он. — Скучать
И тут меня осеняет: это ведь тоже ради меня. Рим, о котором мечтала я, экскурсии и даже поездка за рулём из аэропорта. Одну за другой Булат воплощает в жизнь все мои мечты. В ту же секунду я обещаю себе, что в благодарность постараюсь сделать всё, чтобы и для него наш отпуск стал особенным.
— Ты делаешь меня счастливой, — с улыбкой смотрю на него. — Прямо сейчас. Каждую минуту.
Взгляд Булата остается серьёзным.
— Это потому, что ты умеешь такой быть. Видеть счастье в мелочах. Далеко не все на это способны.
Я хочу сказать, что наша поездка и он рядом — это далеко не мелочь, но передумав, подношу чашку к губам и смотрю в окно: именно так я мечтала. На освещённой солнцем брусчатой мостовой становится всё люднее: пожилая итальянка в модной широкополой шляпе и ярко-красной юбке разговаривает с грузным мужчиной в сером фартуке, должно быть, работником соседнего заведения, худощавая девушка в чёрных леггинсах и объёмной толстовке разговаривает по телефону, не вынимая сигарету изо рта, а из двери здания напротив выходит молодая женщина с коляской. Рим оживает.
— А ты когда-нибудь думал о детях? — я резко разворачиваюсь к Булату, который, казалось, всё это время не переставал на меня смотреть.
Мой неожиданный вопрос, кажется, его не удивляет: красивое лицо остается невозмутимым.
— Думал, конечно. Почему ты спрашиваешь?
У меня даже ладони слегка потеют — так я, оказывается, опасалась, что Булат ответит: «Нет, никогда». Конечно, он думал. Потому что он станет им прекрасным отцом.
— Я просто как-то размышляла... У тебя должно быть трое детей. Два мальчика и девочка.
В груди спирает, и даже становится труднее дышать, потому что я вдруг отчётливо вижу нас впятером: в моих руках ладошки наших сыновей, а на плечах у Булата сидит крошечная девочка, с такими же чёрными волосами, как у него.
— Тебе сначала нужно университет закончить, — негромко произносит Булат, скользя взглядом по моему лицу. — После этого.
Я открываю рот и, не подобрав нужных слов, снова его закрываю. Это ведь Булат. Он бы никогда не сказал подобного просто так. Он думал об этом и действительно хочет от меня детей.
Не зная, куда себя деть от распирающих эмоций, я опускаю взгляд в чашку и дрожащей рукой подношу её к губам. Булат по-прежнему наблюдает за мной и, конечно, всё знает: прямо сейчас он подарил мне целую вечность.
Не прощаюсь
Друзья, надеюсь, что «чайлд-фри» эпилог без коленопреклоненного Булата вас не разочаровал — хотелось избежать очевидных банальностей. Думаю, на примере череповецкой Кристины мы убедились, что кольцо и беременность - далеко не гарант счастья; и то, что мужчина с серьезными намерениями непременно обязан потащить вас с ЗАГС по истечению срока N, я тоже считаю глупостью. Единственное мерило счастья — это ваше собственное ощущение, а не мнение окружающих. Желаю нам всем найти в себе смелость стать счастливыми так, как видится именно нам: с кольцом, без кольца, с детьми или без — каждый имеет на это право.