Двоедушница
Шрифт:
Его глаза излучали столько тепла, мольбы и искреннего беспокойства, что меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, хреново все оказалось. С другой же — наоборот что ли.
Протянув руку, я коснулась его щеки, пытаясь понять, что же на самом деле чувствую. Тепло его кожи передалось мне, и под грудой противоречий я почувствовала облегчение. Да, за один вечер всё изменилось и потеряло былое привычное значение, но давайте посмотрим правде в глаза — что именно изменилось?
Загадочность, окружающая его, развеялась, но я всё равно чувствовала
Костя в ответ положил руку мне на лицо, и пальцем погладил по грязной скуле, словно разглаживая всё беспокойство, давящее на меня, и мне сразу стало так легко и спокойно. Да, это мой Костя. Я знаю его.
— Тебе нужно переодеться и смыть с себя всю эту грязь, — сказал он, снимая с себя куртку и толстовку, под которой была белая майка.
Я кивнула и позволила ему раздеть себя, кривясь от боли при каждом движении. Костя осторожными движениями отдирал с меня грязь, пока я стояла под горячим душем. Его волосы и майка намокли. Мне казалось, что он стал ещё выше и шире, чем раньше. Возможно, потому что я раньше не видела его настолько раздетым.
— Значит, ты всё время знал, что я…
— Ведьма? — с улыбкой закончил за меня вопрос Костя, подавая мне старую трикотажную тунику цвета травы.
Я поморщилась от этого слова. Ну, блин, все-таки странно все это.
— Скажем так, я сразу понял, что ты не такая, как все. — Костя усадил меня на стул в кухне и подал стакан воды, чтобы я могла запить таблетки.
— А что насчёт Игоря? Он тоже такой? — спросила я, закуривая.
— И да, и нет. Он сильный, но не во всем. Например, управлять погодой, как ты, он не может. Но вот эмпатия его стихия, где ему практически нет равных.
Эмпатия всегда казалась мне безобидной способностью. Но то, что Игорю удалось не просто почувствовать то, что я прятала очень глубоко, но и буквально вытащить это клешнями на поверхность, сделать это болезненным, доказывало обратное. Что ж, силен он. Очень.
— Надя, его младшая сестра, — не заметив того, как я скривилась, продолжал Костя, — была очень амбициозной. Она хотела большего и упорно верила в свой успех. Ситуация вышла из-под контроля, а когда мы спохватились, было уже поздно. Игорь винит меня в том, что случилось.
По его лицу пробегали тени эмоций и воспоминаний. Наверное, сам он тоже в какой-то степени винил себя в случившемся. Что ж, у каждого свой мешочек вины, мне ли не знать.
Картины, показаные мне Игорем, снова всплыли в памяти. Я зажмурилась. Нет, не хочу вспоминать об этом! Хочу забыть!
Резко встав, я тут же опустилась на стул. Глаза защипало то ли от стыда, то ли от боли. Костя присел на корточки возле меня и стал вытирать шершавой ладонью слёзы, которые я не смогла удержать. Дурочка!
Я не хотела плакать. Я даже не знаю, почему я расплакалась. Но я ведь всего лишь человек, с которым за последние сутки слишком много всего случилось.
— Тебе надо отдохнуть, — терпеливо дождавшись, когда я вылью десятилетнюю норму слёз, сказал он.
Костя разложил диван и, постелив постель, помог мне лечь. Потолок кружился, но мозг отказывался отключаться. У меня ещё была тысяча вопросов, а сколько информации необходимо было переосмыслить.
— Костя, что Игорь хотел от меня?
— Не знаю, — озабоченно ответил он. — Может, просто хотел насолить мне или спровоцировать. — Костя погладил меня по волосам. — Не думай об этом. Спи. Я буду рядом.
Теперь, когда стены из секретов рухнули между нами, как карточный домик, я, несмотря на всю дикость сложившейся ситуации, и неполного понимания всей свалившейся на меня информационной бравады, снова почувствовала связь между нами, даже ещё большую, чем прежде.
Промычав согласие, я стала засыпать. Последние, что пришло мне в голову, были слова Екатерины Павловны про причины и следствия.
Глава 9. Нестандартные способы.
Помню, как впервые пригласила Костю домой. Минут двадцать Север не давал ему пройти в комнату, то рыча, то скуля, то повизгивая, и всё время нюхая.
Соня, как и принято, приличным кошкам, вообще не обратила на него внимания, а вот её бешеная малышня прыгала и карабкалась по нём, как по дереву.
Костя тогда сказал мне, что в тела животных вселяются души наших умерших близких, друзей или родственников. И всё это было абсолютно нормально, обычная болтовня двух друзей. Он так вписывался в обстановку моего дома, как будто всегда был его частью. Не то, что сейчас, когда всё перевернулось вверх тормашками.
Я проснулась от скрипа входной двери. Костя всю ночь провёл у меня, а сейчас вернулся с прогулки с Севером.
— Доброе утро!
— Разве оно доброе!? — сквозь зубы отозвалась я. Хотя, возможно, у ржавой трубы каждое утро доброе, потому что именно ржавой трубой я себя и чувствовала. Каждый квадратный сантиметр моего тела налился тяжестью, а каждая косточка при движении скрипела не хуже моей входной двери.
Подождав, пока я умоюсь, Костя попросил меня раздеться. Вчера я как-то так спустила на тормозах всю эту историю с душем и прочее, но сегодня это уже было как-то странно, что ли.
— У меня есть кое-что от боли, — пояснил он, показывая на небольшой свёрток у него в руке. — Это тебе поможет скорее поправиться.
Я прикрыла грудь волосами, стараясь не смотреть на синяки, которые, кроме как серобуропацарапаными, назвать больше никак нельзя было. Мне казалось, что только за вчерашний вечер я похудела килограмма на два.
От прикосновения его шершавых пальцев мне было щекотно и больно одновременно. Костя всё мазал и мазал меня чем-то холодным, скользким и вонючим, что я всё больше начинала сомневаться в эффективности его действий. Однако минут через десять, когда всё высохло и впиталось, я почувствовала просто райское облегчение.