Дворцовые интриги на Руси

Толочко Петр Петрович

На реке Колокша объединенные дружины Всеволода нанесли сокрушительное поражение воинам Мстислава и Глеба Рязанского. Много рязанцев было посечено мечами, часть взята в плен. Остальные в панике бежали с поля боя. Среди пленных оказались Глеб Рязанский, его сын Роман и шурин Мстислав Ростиславич. Чудом избежал плена лишь Ярополк, однако и он вскоре присоединился к именитым пленникам Всеволода. Разумеется, произошло это не по доброй воле, а по принуждению. Всеволод отправил к рязанцам послов с ультиматумом; если они не выдадут ему Ярополка, он двинет на Рязань свои полки. Рязанцы испугались, пленили в Воронеже Ярополка и привезли его во Владимир.

Там к этому времени произошло событие, которое роковым образом скажется на судьбе пленников. Владимирцы возмутились тем, что Всеволод держит на свободе Мстислава и Глеба, и заявили о необходимости

более жесткого их содержания. Они потребовали от Всеволода, чтобы он расправился с пленниками: «Любо и казни, любо сл?пи». Если же князь сам не хочет этого сделать, тогда пусть позволит им. Всеволод, не решаясь на казнь, приказал посадить Глеба, Мстислава и Романа в поруб. Тем самым он уберег их от расправы толпы и исполнил ее требование об ограничении свободы пленников. Когда во Владимир рязанцами был доставлен и Ярополк, он также занял место в порубе.

Прошло несколько дней, и во Владимире вновь запылал мятеж: «всташа опять людье вси, и бояре». Вооруженные, они пришли на княжеский двор и заявили, что хотят сами ослепить Ростиславичей. Всеволод, согласно уверению суздальского летописца, не разделял требования мятежников, но будто бы не мог удержать их от этого рокового шага.

Так ли было на самом деле, сказать трудно. В Лаврентьевской летописи рассказ об этом трагическом событии обрывается на том месте, когда толпа бросила клич идти к порубу. Свидетельство Новгородской первой летописи дает некоторые основания, чтобы считать инициатором этого злодеяния самого Всеволода: «В то же время сл?пленъ бысть Мстиславъ князь с братом своимъ Ярополкомъ от стрыя своего Всеволода» [210] .

210

НПЛ.С. 224.

Конечно, Всеволод не мог открыто поддержать сторонников расправы над его врагами Ростиславичами, но, наверное, и не предпринял ничего, чтобы этого не случилось. У него ведь был благоприятный повод пощадить Ростиславичей. С просьбами об их освобождении обратились к нему Мстислав Торопецкий и Святослав Киевский, но Всеволод не только не прислушался к ним, но и заключил под стражу черниговского епископа Порфирия и игумена Ефрема, прибывших к нему с этим поручением.

Еще до того, как состоялась казнь над Мстиславом и Ярополком, в порубе скоропостижно скончался Глеб Рязанский. Летописцы не высказали по этому поводу никаких подозрений, однако трудно отрешиться от мысли, что смерть эта могла быть и неестественной. Не исключено, что владимирцы не простили Глебу сожжения Москвы. Роман Глебович был выпущен на волю без каких-либо увечий.

Ну а что же было дальше с несчастными Ростиславичами? Их также отпустили на свободу. Слепые и немощные, они больше не представляли опасности для Всеволода. Уточнение, что владимирцы пустили их на Русь, по-видимому, свидетельствует о том, что только там Ростиславичи рассчитывали получить поддержку и приют.

Наиболее безопасный и наезженный путь из Владимира на Русь пролегал через Смоленск. По нему и отправились Мстислав с Ярополком. Дойдя до Смядины, князья решили помолиться в церкви святых Бориса и Глеба. И тут случилось чудо — князья прозрели.

Вот как об этом повествуется в древнерусском тексте, сохранившемся в сборнике Мгарского монастыря: «И тако беднии Ростиславич?, иже хотяху болшея славы и власти, возвратишася въ своя смиренны безъ очию. И яко доидоста до Смоленска, приидоста на Смядыны в церковь святою мученику Бориса и Глеба, б? бо тогда праздникъ убиения Глебова, сентября 5. Молящимся же имъ от болезни, гнияху бо имъ очи. И еще имъ молящимся, и се скорая помощника и заступника скорбящимъ не презр?ста моления ихъ, но ускориша имъ на помощь и благодатию Божию дароваша имъ очеса. Они же паче надежды не такмо облегчение от болезни прияша, но и очи свои абие ц?ли обр?тше, и ясно прозр?вше, велми прославиша Бога и Пречистую Матерь, и такожде великихъ Христовыхъ угодниковъ и мученикъ Бориса и Гл?ба. И отьидоша здравы, видяще добр?, хваляще и благодаряще, и проповедающе чудеса и дерзновения еже к Богу, Ему же честь и держава и нын? и въ безконечные вьки в?комъ. Аминь» [211] .

211

Милютенко Н. И. Рассказ о прозрении Ростиславичей на Смядыни (к истории смоленской литературы XII в. ). Труды отдела древнерусской литературы. Т. 48. СПб., 1993. С. 123.

О чудесном прозрении князей Мстислава и Ярополка в храме св. Бориса и Глеба на Смядине говорится и в Новгородской первой летописи: «И ту абие спостиже Божиа благодать и святая владычица наша Богородица и святою мученику Бориса, же Романа и Давыда, и ту прозр?ста» [212] .

Чудо с обретением зрения Мстиславом и Ярополком Ростиславичами на Смядине позволило исследователям высказать предположение, что во Владимире состоялось фиктивное их ослепление [213] . По логике Суздальской летописи, такое кажется вполне вероятным. Владимирские бояре настаивали на ослеплении вопреки желанию Всеволода, и он, чтобы не идти против их воли, мог лишь имитировать ослепление, не причинив Мстиславу и Ярополку сколько-нибудь серьезного увечья.

212

НПЛ. С. 225.

213

Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 107. Алексеев Л. В. Смоленская земля в ІХ-ХІІІ вв. М., 1980. С. 220.

Так могло быть, но, судя по всему, не было в реальной жизни. Ослепление состоялось всерьез, хотя драматические последствия эта варварская экзекуция имела, очевидно, только для Мстислава. В перечне новгородских князей он упоминается под прозвищем «Безокий»: «А по Юрьи Святославъ Мьстиславич, Юрьевъ внукъ; а потомъ отець его Мьстиславъ Безокый; а потомъ красныи Ярославъ, внукъ Юрьевъ; а потомъ опять Безокыи, и тъ преставися» [214] .

Конечно, будь Мстислав зрячим в 1177 г., когда он в третий раз занял новгородский престол, так бы его не называли. Прозвище «Безокий» свидетельствует, что ослепление Мстислава было настоящим, а чудесного прозрения, к сожалению, так и не случилось. Его скорая смерть (после ослепления он не прожил и полугода) свидетельствует, по мнению Н. Милютенко, о том, что Мстислав Ростиславич был все же серьезно искалечен [215] .

214

НПЛ. С. 162.

215

Милютенко Н. И. Указ. соч. С. 126.

«Исцелился», по-видимому, только Ярополк. Летопись, рассказывая о поставлении его в 1180 г. князем в Торжок, а также о пленении Всеволодом в 1181 г., ничего не говорит о его незрячести. Можно предположить, что ранение глаз Ярополка не осложнилось потерей им зрения. По прошествии непродолжительного времени оно у него восстановилось, а быстрая смерть Мстислава способствовала тому, что чудесное прозрение распространилось на обоих братьев.

Н. Милютенко полагает, что грех ослепления князей целиком лежит на Всеволоде. Такая идея вряд ли могла прийти в голову владимирским горожанам. Ослепление было типично византийским способом избавляться от претендентов на престол, и о нем скорее мог вспомнить Всеволод. Его мать была из Византии, и сам он, изгнанный в 1162 г. Андреем из Руси, какое-то время провел там с матерью и братьями [216] .

216

Там же. С. 127.

Сказанное вполне возможно, но не исключено и более простое объяснение. Прецедент ослепления имел место и в практике междукняжеских отношений на Руси, и Всеволод, равно как и его бояре, мог вспомнить об этом. Речь идет об ослеплении князя теребовльского Василька Ростиславича в 1097 г.

С того времени прошло 80 лет, но методы междукняжеской борьбы за власть на Руси оставались прежними. Внуки и правнуки «достойно» продолжали дело своих знаменитых дедов и прадедов.