Дворцовые тайны
Шрифт:
На Селии сегодня утром были обыкновенные джинсы и белый свитер. Она рада была на некоторое время забыть изящество и официоз Букингемского дворца. Стоя у плиты, она помешивала большой деревянной ложкой овсянку. Селия уже принесла завтрак матери в постель. Эйлин так суетилась вчера в связи с их приездом, что у нее сегодня не хватило сил спуститься на кухню. А потом Селия попросила Уну сделать уборку, пока она сама будет готовить завтрак остальным членам семьи.
— Да, поедем на рыбалку! Может, нам удастся выпросить лодку у старика Шона, —
— Будет тебе, Иан, — засмеялся Хьюго. — Шон не так уж и стар.
— Он похож на древний дуб, пап! — сказал Колин. — Ему по меньшей мере шестьдесят!
— Интересно, на кого же тогда похож я, — сухо обронил Эрнест, сидевший во главе стола. Он был высок, имел угловатое лицо и глубоко посаженные глаза. Даже в обычной сельской одежде, которая была на нем сегодня, он выглядел элегантным: твидовые брюки со стрелкой, голубая рубашка и коричневый свитер. Шнурованные ботинки начищены до блеска, а седые волосы приглажены назад. Ему было сорок, когда родилась Селия, и хотя с тех пор он мало внешне изменился, она еще помнила его другим. Без седины в густой шевелюре и с живым блеском в голубых глазах. Она также хорошо помнила, как сидела у него на коленях, а он рассказывал ей сказки, от которых у девочки кровь застывала в жилах.
Колин засмеялся и, нимало не смутившись дедовского упрека, проговорил:
— Ты стар, как Бог!
— Не дерзи, — сказала ему Селия от плиты. Она обернулась на мужа. — Хьюго, сходи с ребятами и Роландом после завтрака в деревню и узнай, можно ли будет взять напрокат лодку.
— Неплохая мысль, — согласился тот. — Ну как там овсянка? Я умираю от голода.
Селия положила на тарелку хорошую порцию и поставила перед ним.
— Роланд, а вы любите рыбалку? Здесь очень глубоко, но я предлагаю как-нибудь подняться немного выше по течению, где водится семга.
Роланд снял очки и стал их протирать. На нем были обычные брюки и футболка, и он совсем не походил на себя прежнего в официальном или вечернем костюме. «Он стал зауряден, — определила про себя Селия. — Посмотреть на него сейчас, так ни за что не скажешь, что это человек хорошо образованный и высокой культуры».
— Сам я не большой поклонник, если честно, но посмотрю с удовольствием, — с натянутой живостью в голосе ответил он.
— Можете и не ехать, — сказал Иан. — Мы привыкли рыбачить с папой.
Боясь, что Роланд обидится, Селия тут же вставила:
— После занятий с мальчиками чувствуйте себя совершенно свободно и располагайте временем по собственному усмотрению. Здесь красивые места для прогулок, а в хорошую погоду можно доплыть на лодке до Грейт Скеллиг.
— Там развалины старого монастыря, — со знанием дела сказал Колин. — Чтобы добраться до них, необходимо преодолеть шестьсот двадцать ступенек… А они очень древние и крошатся под ногами. Если оступиться — упадешь в море, и крышка. Лететь вниз придется сто двадцать футов.
— Жуткое
Роланд повел белесой бровью.
— Это интересно. Надо будет побывать там как-нибудь. Но пока, если не возражаете, я просто послоняюсь по дому. — С льстивой улыбкой он повернулся к Эрнесту Смит-Маллину: — У вас здесь такие красивые вещи. Есть на что посмотреть.
Эрнест хмуро свел брови и поначалу ничего не ответил. Лишь после паузы довольно резко бросил:
— Это вам не музей.
Селии стало неудобно за отца. Порой он бывал несдержан и мог оскорбить человека.
— Папа…
— Ты чего, дед? — спросил Колин.
— Не бойся, он не грабитель! — со смехом воскликнул Иан. — И не скроется с нашими серебряными ложками!
— Не говори глупостей, Иан, — резко сказала Селия, заметив, каким кислым стало выражение лица Роланда.
«Молодому человеку явно недостает чувства юмора», — решила она.
Лицо Эрнеста между тем стало еще более хмурым.
— Здесь частный дом, и мне не нравится, когда по нему шатаются чужие люди.
— Не беспокойся, папа. Роланд просто интересуется антиквариатом, — сказала Селия наугад, желая утихомирить отца.
Она оглянулась на Роланда в надежде, что тот скажет что-нибудь веселое и разрядит обстановку, но он только молча вертел в руках поджаренный тост, и по его лицу невозможно было угадать, о чем он думает.
После завтрака, когда на кухне остались только отец и дочь, Эрнест с раздражением заметил:
— Не знаю, зачем тебе нужно было привозить сюда этого молодца. Что тебе о нем известно?
Легкий акцент и то, как он иногда строил фразы, все еще выдавали в нем выходца из Австрии.
— У меня были на него прекрасные рекомендации, — заверила его Селия. — Я лично говорила с несколькими из его прежних нанимателей. В частности, с профессором Артуром Раузом, который, как выяснилось, является крупным ученым-ядерщиком. Так вот он сказал, что нарадоваться не мог на Роланда.
— Тьфу ты! Что этот профессор может знать? Они все живут в своем придуманном мире! Я еще не видел ни одного ученого, который не был бы чокнутым! Я тебе одно скажу, Селия: мне этот Роланд Шоу не нравится.
— О, пап, ты ошибаешься. Просто боишься, как бы кто-нибудь не утащил твои сокровища, — рассмеялась Селия.
Она родилась и выросла в окружении произведений искусства и с детства относилась к ним как к чему-то само собой разумеющемуся. Это относилось и к мраморным статуям в холле работы Тодолини и Фаби-Альтини, и к очаровательной картине кисти Моне с изображением темного пруда с плавающими по воде лилиями, и к инкрустированному комоду и бюро эпохи короля Людовика XV, и к бронзовым лошадям Фреми, Бари и Боннера. Для нее это были просто вещи, не имеющие никакой конкретной цены. Они являлись частичкой ее детства, как особняк и ее родители.