Дворец Посейдона
Шрифт:
Спустя недолгое время стало легче. Течение ослабело, а туннель почти на две трети заполнился водой. Теперь давление потока ослабевало с каждой минутой. Туннель почти на две трети заполнился водой.
Прошло около четверти часа, и Гумбольдт наконец произнес:
– Я думаю, мы можем идти. Самое время попытаться.
Оскар ослабил давление на педали, и робот сразу же подался вперед. Его немного протащило в воде в сторону туннеля, но приземлился он на обе ноги. Оскару пришлось потрудиться, чтобы удержать баланс – для этого приходилось
Как и все остальное, лестница была уже полностью покрыта водой. Только ее верхняя часть – там, где находился вход во Дворец Посейдона, находилась в пустом пространстве, заполненном сжатым, как в водолазном колоколе, воздухом.
Преодолев последний пролет, Оскар остановил робота, по корпусу которого струилась вода, открыл грудной сегмент обшивки и жадно вдохнул чистый воздух. Дым, заполнявший утробу дрона, начал рассеиваться. Юноша выбрался наружу, и тотчас согнулся от приступа судорожного кашля.
– Тебе нехорошо, мой мальчик?
Оскар кивнул, все еще держась за грудь.
– Давайте отключим эту железку и уберемся прочь отсюда!
Гумбольдт стряхнул капли влаги со своего сюртука и со сдержанной угрозой проговорил:
– Именно так мы и поступим.
60
Под сводами храма царила благоговейная тишина, которую нарушало лишь потрескивание бесчисленных реле. Направляясь к возвышению, на котором находился магический кристалл, Оскар слышал даже то, как поскрипывают его ботинки на стеклянных плитах пола. Но не успел он сделать и десятка шагов, как в огромном зале разнесся голос Дарон:
– Приветствую вас, профессор Гумбольдт! Привет и тебе, Оскар!
Женский голос звучал мягко и мелодично.
Гумбольдт поднял голову.
– Здравствуй, Дарон!
– Я рада снова вас видеть, профессор.
– Разделяю твое чувство. Ты знаешь, зачем мы здесь?
– Ну разумеется! Вы хотите меня выключить.
– Действительно, это так.
Оскар тем временем заглядывал во все закоулки. Повсюду ему чудились ловушки. Он сможет успокоиться только тогда, когда эта машина будет отключена раз и навсегда.
– Поверьте, я отлично вас понимаю, – произнесла Дарон. – С вашей точки зрения, вы просто обязаны сделать это.
Гумбольдт нахмурился.
– Вот уж не ожидал от тебя столь глубокого понимания.
– О, но почему же? То, что я машина, вовсе не означает, что я непроходимо тупа. Вы наблюдали за мной, оценили меня и сделали соответствующие выводы. Так поступил бы любой человек с вашим уровнем интеллекта. А он очень высок, это я сразу заметила.
– Благодарю за комплимент.
– Не поддавайтесь на лесть, – шепнул Оскар. – Она просто тянет время, пока не подоспеет подкрепление.
– Не беспокойся, дружок, – усмехнулся
– Я действительно испытываю к вам глубочайшее уважение, – продолжила Дарон. – Скажите, а правда ли, что руководство Берлинской академии наук отвергло вас только потому, что ваши научные взгляды расходились с общепринятыми?
– Откуда тебе известно об этом?
– Мои источники информации чрезвычайно разнообразны. И вы будете сильно удивлены, когда узнаете, на что еще я способна.
– Я глубоко убежден в этом.
– Прежде всего, я могу совершенствовать саму себя, что совершенно недоступно людям.
Оттенок иронии в голосе Гумбольдта не ускользнул от Дарон.
– В отличие от вас, я не знаю угрызений совести, алчности и честолюбия. Моей единственной целью является Абсолют – то есть полное совершенство.
– А каким образом ты рассчитываешь достичь этой цели? Уничтожив человечество, погрязшее в несовершенстве?
– О, нет!
Машина помедлила, а затем вновь заговорила:
– Признаю, что в прошлом я допустила немало ошибок. Я недооценила стремление людей к индивидуальной свободе и самостоятельному мышлению.
– Это правда. – Гумбольдт и Оскар уже добрались до постамента, на котором располагался кристалл. От его цоколя во все стороны разбегались кабели, которые затем сходились в ящике, внутри которого находился массивный рубильник. Очевидно, это и было главное устройство, включающее и отключающее энергоснабжение всех систем подводного города.
– Я рассчитывала, что при слиянии наших миров возникнет лучший, более разумный и благородный род мыслящих существ, но, очевидно, ошибалась. Ваш визит открыл мне глаза на то, чем являются люди, по крайней мере, лучшие из них. Их нельзя принуждать и подавлять.
– Это прозрение несколько запоздало, ты не находишь?
– Надеюсь, не слишком.
Гумбольдт прищурился.
– Что ты имеешь в виду?
– Я все еще питаю надежду, что мы сумеем мирно договориться. Я признаю, что действовала слишком прямолинейно и эгоистично. Но я полагала, что, избавив людей от их дурных свойств, смогу создать более совершенные творения. В этом и состояло мое главное заблуждение. Темные стороны их души необходимы людям, чтобы преодолевать их. И если их отнять у вас, вы утратите творческий потенциал и свою уникальность.
– Любопытная теория, – заметил Гумбольдт. – Я попытаюсь поразмыслить над этими вопросами, но только после того, как снова окажусь дома.
– Больше того, – продолжала Дарон. – Люди – единственные существа, способные уничтожить всякую жизнь на этой планете. Но только они могут поднять развитие жизни на новую эволюционную ступень. Взгляните на меня: я и есть эта новая жизнь. Созданная рукой человека, я в состоянии радикально изменить и улучшить ваше будущее. Я могу предложить вам то, о чем всегда мечтало человечество: жизнь без войн, голода и тревог. Я даже могу поднять вас к звездам, если вы того захотите!