Дворец со съехавшей крышей
Шрифт:
Томилин помолчал секунду, а затем продолжил делиться мыслями:
– Ларисе следовало не костюмером работать, а актрисой. Я поверил ей. Мне и в голову не могло прийти, что дочь убила отца. Все до единого повторяли: «Прекрасная семья, Николай Матвеевич о своих трогательно заботился. Анфиса после работы бежала в магазин за продуктами и домой. Ирочка отличница». И мать, и девочка тихие, вежливые. Правда, Ира ни с кем не дружила, а Анфиса никогда не общалась с соседями, но разве это плохо? Розовым хватало своей семьи. Ирина не курила, не пила, по танцулькам не бегала. Ясное дело, я не усомнился ни в одном слове Ларисы.
– Мещеряков говорил другое, – перебила я, – он утверждал, что увидел на полу спящего пьяного мужчину.
Артем потер затылок.
– Слова Ларисы против слов Алексея. Кому верить? Положительной со всех сторон женщине или парню, у которого за плечами срок в малолетке и воровской опыт чуть ли не с младенчества? Да и соседи, и коллеги Николая подтвердили слова Ларисы о прекрасной семье.
– Иногда положительные со всех сторон люди оказываются отрицательными персонажами, – вздохнула я. – Ты можешь найти эту женщину и поговорить с ней? Пусть она сообщит, что именно Анфиса и Ирина рассказывали ей про садиста, подтвердит: идея накачать Розова таблетками принадлежит ей. То, что совершила Ирина, нельзя назвать преступлением, она была доведена до убийства отцом-садистом. И девочка не знала, как все обернется для Мещерякова.
– Лариса еще во время следствия сломала шейку бедра, – вздохнул Томилин, – ей сделали операцию, вставили протез сустава, но она умерла на третьи сутки – тромб оторвался.
– Уходите, – глухо попросила Ира.
– Никогда! – хором ответили мы с Артемом.
Плед полетел на пол.
– Убирайтесь вон! – заорала Розова. – Ненавижу вас!
– Спокойно, – приказал Артем. – Режиссер фильма как раз и хочет, чтобы ты ударилась в панику. Не доставляй ему удовольствия.
– Мне лучше прыгнуть с балкона, – заплакала Ира, – тогда фильм не попадет в Интернет. Представляете, что будет, если все его увидят? Лучше смерть!
– Твое самоубийство не остановит Мышку, – отрезал Артем, – она все равно выкинет свой фильм в Сеть.
Ира кинулась к ноутбуку, трясущимися руками откинула крышку и уткнулась глазами в экран.
– Останусь тут ночевать, – заявила я, – спать не стану. Ириша, можно кофе попить?
Розова повернула голову и неожиданно заговорила:
– Анфиса пролежала в психушке долго. Ей попался отличный врач, который внушил подопечной, что она сможет начать жизнь с чистого листа и принести много пользы людям. Мама вышла из клиники другим человеком, поменяла квартиру и пошла на работу в МВД. Причем не стала менять ни имя, ни фамилию, хотя доктор ей дал такой совет, просто с тех пор она представлялась Фисой. Психологи хорошо зарабатывают, мамочка могла набрать клиентов и жить спокойно, получая не одну сотню долларов за консультации. В полиции совсем небольшие оклады, даже у таких эксклюзивных специалистов, как переговорщики, но мама считает, что она выполняет некую миссию, помогает людям. Мы никогда с ней не разговариваем про отца, только я знаю: своей службой мамуля искупает вину… Нет, фильма на ю-тубе пока нет.
– И раньше девяти утра он в Сети не появится, – деловито сказал Артем, беря телефон. – Мышка же хочет, чтобы ты покончила с собой. А потом уж она может делать, что пожелает.
– Непременно выпрыгну из окна, – прошептала Ира. – Все будут в меня пальцем тыкать! Пожалуйста, Артем, сделай что-нибудь, пусть Фиса никогда не узнает об этом диске. Умоляю, мама сойдет с ума!
– Твоя мать не человек Интернета, – протянул Томилин.
– Да, она даже не умеет включать компьютер. Но вокруг полно тех, кто не расстается с айпадом. Мамуле непременно расскажут.
Ира заплакала.
– Игорь, – громко сказал Томилин в трубку, – работка есть. Дело Алексея Мещерякова. Там указаны данные его гражданской жены. Жду.
Я подошла к Ирине и обняла ее, вместе мы молча смотрели на Томилина. Время шло, Артем молчал, держа сотовый возле уха. Потом вдруг сказал:
– Как? Мария Андреева? Отлично. Теперь ищи связь между ней и Екатериной Фурсиной, полные данные сейчас вышлю. Поройся везде. Ну да не мне тебя учить. Времени мало, до семи утра.
– До девяти, – одними губами произнесла я.
Артем меня услышал, однако повторил:
– До семи. Нам надо успеть схватить девчонку за руку до того, как пробьет девять.
– Маша Андреева… – повторила я. – Ехала сегодня в такси, и водитель сказал про девочку Машу, дочку какого-то своего знакомого, которую звали Мышкой. Машка – Мышка. Наверное, это частое прозвище для тех, кто носит имя Мария.
– Вероятно, – буркнул Артем, взял ноутбук и ушел из комнаты.
Мы с Ирой, старательно беседуя о том, как лучше заваривать кофе, выпили по большой чашке латте и легли рядом на диван.
– Давай играть в загадки, – предложила я.
– Хорошая идея, – пробормотала Ира, – но я не знаю ни одной. Могу спеть ужастик. «Красные звездочки, бантики в ряд, трамвай переехал отряд октябрят».
– «Провод по дереву вьется змеей. Мальчик схватился за провод рукой. Папа склонился над кучкой углей: где джинсы сына за триста рублей?» – вспомнила я и зевнула.
Ира что-то сказала, и я попросила:
– Повтори, не расслышала.
Розова начала вдруг гудеть, чем-то звенеть и наконец произнесла:
– Степа, открой глаза! Очнись!
Я с трудом разлепила веки и увидела взлохмаченного Артема.
– Вы заснули на диване, – прошептал он.
– Который час? – испугалась я.
Томилин приложил палец к губам и поманил меня рукой. Я осторожно, стараясь не разбудить Ирину, встала и пошла за Темой.
– Есть имя, – сказал Артем, когда мы очутились в гостиной. – Фурсина училась в одном классе с Майей Филимоновой. Та старше ее на два года.
– И они очутились рядом за партой? – удивилась я. – Кстати, про Майю я тебе рассказала, она единственная подруга Катерины.
Артем кивнул.
– Девочка пошла в школу, как все, в семь лет, но во время осенних каникул ее сбила машина. Майя долго реабилитировалась, заново училась сидеть, стоять, ходить, а когда окончательно встала на ноги, ей пришлось отправляться в первый класс.
– Обычно таких детей переводят на домашнее обучение, – удивилась я. – Они выполняют задания, а родители отвозят их учителям и берут новые.
Артем нахмурился.
– У Филимоновой была одна бабушка. Ее отец, широко известный в криминальной среде Иван по кличке Фили, был убит вместе с женой, когда дочери исполнилось шесть лет. Фили успел насолить многим, и своим, и чужим, куча народа желала его смерти. Когда машина сбила Майю, следственная бригада, работавшая по «заказнику» Ивана, предположила, что ребенок тоже стал жертвой бандитов, которые решили уничтожить всю его семью. Но нет, девочку искалечил обычный пьяница. У Ивана был лишь один друг, Олег Бурков.