Дворянские гнезда
Шрифт:
Именно ему отдала руку и сердце графиня Скавронская-Энгельгардт. Впрочем, в Петербурге ходили слухи, что брак этот не помешал пылкому итальянцу пережить роман со старшей дочерью жены Марией фон Пален. Не случайно бабушка удочерила родившуюся в результате внучку Юлию, а граф Литта относился к ней с отцовской заботливостью. Кстати сказать, Мария фон Пален развелась с мужем почти сразу после рождения Юлии, которое последовало в 1803 году.
Блестяще образованная, превосходно разбиравшаяся и в музыке, и в изобразительных искусствах, Юлия Павловна фон Пален двадцати двух лет от роду выходит замуж за Николая Александровича
По словам современников, муж «божественной Юлии» был далеко не заурядным человеком. Он привлекался к дознанию по делу декабристов, но «за недоказанностью обвинений оставлен без внимания». Свадьба состоялась в 1825 году. А через считанные месяцы Юлия Павловна оставила мужа, добилась развода, сохранив его титул и фамилию. Из Петербурга она переехала в Италию и настойчиво звала в Милан своего «приемного отца». Граф Литта тосковал по Юлии, писал ей длиннейшие нежные письма, описывал все петербургские события и – не решался покинуть Россию, где развернул необычайно широкую и успешную хозяйственную деятельность, постоянно приумножая богатства своей сказочно богатой супруги.
Около графини Самойловой оказывается пользовавшийся славой восходящей звезды Карл Брюллов. Отношение художника к графине не вызывало никаких сомнений. Брюллов придает ее черты героиням своих рисунков и полотен, доходит до совершенно непозволительной по тем временам смелости, давая заметить сходство с «божественной Юлией» в его «Одалиске» и подготовительных набросках к ней, в картине «Надежда, питающая любовь». Над картиной «Вирсавия» Брюллов работает четыре года. И это снова графиня Самойлова, хотя художник никогда не писал обнаженной не только «божественную Юлию». Кистью живописца водило воображение – не больше. Другое дело, что графиню не оскорбляла «дерзость» мастера. Брюллов признается, что он впервые начинает понимать подлинное обаяние женственности, смысл женской красоты.
И разве не самим совершенством возникала «божественная Юлия» в садах и залах величественных миланских дворцов Литты и Висконти, предоставленных ей графом Литта. Стоит вспомнить, что когда-то на службе у Висконти (от которых вели свой род Литта) состоял Леонардо да Винчи. Властителем Милана в то время был Лодовико Моро, сын Марии Висконти. Отсюда появляется знаменитая леонардовская «Мадонна Литта», хранящаяся в нашем Эрмитаже. А после смерти графа в 1839 году все его несметное состояние, как и интереснейший архив, перешло к Юлии Павловне.
Фото репродукции картины К. Брюллова «Последний день Помпеи». 1830–1833 гг.
Рассказывая о семейных богатствах, Ю. П. Литта писал когда-то брату: «У моей жены много владений в России, в Малороссии, в разных польских губерниях. Границы только одного имения – того, в котором мы сейчас находимся, – протянулись на триста шестьдесят тысяч верст. Они заняты бескрайними рощами строевого леса и плодородными пашнями… На каждый ар пашни приходится от шести до восьми голов крупного рогатого скота. Это вам даст представление о размерах наших владений. Урожай в хорошие годы – сам двенадцатый или четырнадцатый».
Жене на 25-летие их свадьбы Литта подарил жемчужную диадему стоимостью в 250 тысяч, а в виде «новогоднего сюрприза» – драгоценности, принадлежавшие ранее казненной французской королеве Марии Антуанетте. «Только я, – заявлял он, – во всей империи могу производить подобные расходы, платить наличными, и только я во всей империи могу похвастаться тем, что никому не должен ни одного гроша».
Современники нет-нет да вспоминали о внешнем сходстве Юлии Павловны с Юлием Помпеевичем, как называли в России Литта. Графиня выглядела настоящей итальянкой. Говорили и о сходстве характеров: графиня отличалась той же открытостью, душевной щедростью и преданностью.
«Мой дружка Бришка… Люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду тебе душевно привержена», – из письма «божественной Юлии» Карлу Брюллову, ее «Бришке».
Графиня Самойлова не оставляет Брюллова во время его работы над «Последним днем Помпеи». В благодарность за творческое озарение любимого графиня берет на себя заботу о дочери композитора Паччини – крошечной Амацилии и его племяннице Джо-ванне Паччини, которая была старше двоюродной сестры на восемь лет. Обе они были удочерены Юлией Павловной и по сей день продолжают «жить» в Москве, в Государственной Третьяковской галерее, на великолепном холсте Брюллова «Всадница»: Джованна в виде амазонки и Амацилия – маленькая сияющая девочка, выбежавшая ей навстречу из дворца-виллы Литта.
В доме «божественной Юлии» Брюллов попадает в общество самых знаменитых современных поэтов, художников, музыкантов. Постоянными гостями графини были Россини, Беллини, Доницетти, артисты оперного театра «Ла Скала», наши поэты и писатели В. А. Жуковский, И. С. Тургенев, Ф. И. Тютчев, С. Ф. Щедрин.
И, окруженная таким блестящим созвездием, она продолжает из года в год писать своему «Бришке»: «Я поручаю себя твоей дружбе, которая для меня более чем драгоценна, и повторяю тебе, что никто в мире не восхищается тобою и не любит тебя так, как твоя верная подруга Юлия Самойлова».
Оба молодые, свободные, не связанные семейными обязательствами – и одинокие. Вопрос брака не возникал. Никогда. Трудно гадать о причинах. Верно только то, что Брюллов неоднократно повторял ближайшим приятелям, что никогда и ни на каких условиях не согласится пользоваться деньгами женщины. Тем более бесконечно любимой. Тем более бесконечно богатой. Именно богатство проложило между ними роковую черту, и Юлия Павловна с полным уважением относилась к чувству собственного достоинства любимого.
Наконец «Последний день Помпеи» закончен, и картина начинает свое триумфальное шествие сначала по городам Италии, начиная с Милана. Потом во Франции, вплоть до залов Лувра. Заказавший картину А. Н. Демидов преподносит ее Николаю I. Как собственность императора, она должна занять место в Эрмитаже, но переносится в залы Академии художеств, чтобы с ней могли познакомиться толпы восторженных зрителей. Николай I, как собственностью, распоряжается и судьбой художника. Совершавшему поездку по Греции и Малой Азии Брюллову предлагается, не заезжая в Италию, вернуться в Петербург, чтобы приступить к преподаванию в Академии художеств.