Дворянство
Шрифт:
Я замер около домофона с ключом в руке, посмотрел под ноги, где кот уже терпеливо дожидался, когда я соизволю открыть, и торопливо кивнул.
«Молодец. Один раз я попытался проскочить, но какая-то толстуха на меня пакетом замахнулась. Представляешь, какая наглость?! И если бы не тот факт, что тебе здесь ещё жить, я бы просто сожрал её».
«Не поместится», — парировал я, понимая, про какую женщину он говорит.
Уже дома, после получаса работы феном, довольная пушистая морда соизволила со мной поговорить. И полноценная сушка была его условием. Замёрз, бедняга,
Мог бы, конечно, и под лавкой просидеть… но моя идея была глупой. Причём он не сказал конкретно «глупой», а использовал весьма неделикатные слова. Впрочем, к этому я уже стал привыкать и по привычке игнорировал.
После короткого пересказа всего сегодняшнего он растянулся на кухонном ковре, щедро зевнул и заговорил:
— Ну, Владимира понять можно. Скорее всего, та девушка, о который ты говоришь, недавно стала дикой и… слушай, а рыжий — это тот самый Вадим, да? Которого ты искал тогда у дома?
— Именно он. Девушка, по описанию, как раз подходит на его спутницу, которую я в институте видел.
Вразумительное «мр», сопровождалось любопытным жестом. Кактус лапой показал на свою морду. Проголодался, парнишка.
Щедрый кусок докторской колбасы стал вторым этапом «одобрения», после провала. И он заговорил теперь более детально.
Как оказалось, случаи, когда дикие нападали на людей ну… не такая уж и редкость. Правда, по большей части все конфликты происходили на охраняемых территориях. Либо под контролем магов, либо под контролем мутантов, поэтому те с этим быстро расправлялись. А у нас была небольшая проблема.
Территория, на которой находился дом родителей, давным-давно не контролируется мутантами. Кактус рассказал про какой-то случай со взрывом на птицефабрике в пяти километрах от домашнего мне микрорайона, и…
Всё. Мутанты покинули территорию по непонятным причинам. Волей судьбы, место, где я раньше жил и где живу сейчас, не является подконтрольной зоной ни одной из групп, впрочем, это не редкость. Поэтому лишь после конкретного случая, когда тайна нашего мира может стать приоткрытой для обычных людей, кто-то зачешется и поймёт, что надо бы и эту территорию взять под контроль, иначе здесь начинаются какие-то нездоровые шевеления.
А здесь… всё прошло слишком гладко. Взрыв взрывом. Основной дикий — мёртв. А то, что новый дикий — Вадим, стал таким же по непонятным причинам, увы, никого не волнует. Ибо о нём никто и не знает только. Да и как получается, никому просто неинтересно этим заниматься, так как своих проблем как внутри групп, так и между ними хватает. С их позиции они куда более серьёзные, а то, что погибнет несколько людей — невелика потеря.
Такое отношение мне, конечно, не нравилось, но становилось понятно, что для носителей симбионтов обычные люди ничего не значат, если они напрямую с ними не связаны.
— Нет, разумеется, возможно, он уже оторвался как мог, — неприятно усмехнулся кот. — Вспомни домик его бабушки.
— Мы не знаем, что там на данный момент происходит, — парировал я. — А вот эта блондинка…
Кактус с лёгкой иронией мяукнул, качнул головой и попросил его не перебивать.
Убедившись, что я не собираюсь ничего говорить, он продолжил развивать свою идею дальше. Точнее, даже не идею, а как оно всё происходило на самом деле. Ну, с его точки зрения, разумеется.
Любой дикий, новообращённый или же искусственно выведенный (вариаций — как симбионт мог воздействовать и появиться, хватало, и их было даже больше) часто страдает от амнезии. Серьёзной, причём. Потому что его мозг поглощается симбионтом, оставляя ему лишь крупицу памяти. Поэтому многие дикие, которые не в достаточной степени потеряли свою идентичность, возвращаются домой или же в местность, с которой была связана та самая крупица.
В моём случае, мне не повезло. Он вспомнил именно про двор моего дома. А также про лесопарк рядом.
Группа подростков, которая начала пропадать друг за другом, скорее всего, стали его едой на ближайшее время и они уже заглушили его голод, но, разумеется, этого было недостаточно для дикого.
— И то, что они пропадали якобы раньше — брехня собачья, — прокомментировал Кактус. В исполнении кота эта фраза даже вызывала улыбку, если бы не ситуация, не располагающая к этому. — У вас, у людей, есть такая особенность — привирать факты для собственного удобства восприятия. А ещё вы очень часто теряетесь во времени. Если твоя сестра ещё жива, то… от силы, два дня с момента укуса и дальше… ну не мне тебе объяснять. Значит, ни о каких неделях и речи идти не может.
— Так они пропадать-то начали недавно, — я пожал плечами, подкидывая ему ещё один кусок отрезанной колбасы. — Мама говорит…
— Твоя мама врёт, — резко оборвав меня, недовольно нахмурился он. — Знать бы ещё почему.
Эх… мне бы самому знать.
— Скорее всего, Вадим сожрал всех за один вечер. Напитывая симбионта внутри себя и отчасти, благодаря этому, сохраняет пока свою личность от окончательной деградации. Но могут быть и другие нюансы… но по итогу осталась лишь его девушка. А хочешь скажу почему?
Да я и сам догадался.
— Для твоего сведения, дикие плодятся, как кролики, — махнул кот хвостом из стороны в сторону. — А знаешь как?
Я замер с колбасой в руке, невольно повиливая ею в такт движению хвоста. Кактус сузил глаза, охотясь на кусок «соевого мяса», но так и не допрыгнул. Недовольно виляя хвостом, съязвил, что моя рука станет следующей.
— Ты мне хочешь провести краткий курс, как детей делают? — недовольно спросил я.
Кот лишь помотал головой, прыснул от смеха и продолжил:
— Нет. Совершенно не так. Но оно тоже в этом участвует. Так скажем, оплодотворение яйцеклетки дикой даёт ей своего рода функцию на заражение. Собственно, таким образом эта зараза дальше и распространяется как болезнь. И чтобы тебе было спокойней, а то, кто знает, какие там у тебя фантазии…
Захотелось снять тапок и со всей дури влепить этой ехидне по морде. Кот мысль услышал, опасливо попятился. Затем замер, вопросительно уставившись на меня, мол, а чего это я тебя боюсь и, чуть отойдя от меня, продолжил: