Двойная ложь
Шрифт:
— Да, — решил ответить на этот немой вопрос Тайлер. — Я уверен.
На ее нежном лице расплылась широкая улыбка.
— Я тоже, — руки Прист потянулись к пуговицам на блузке.
Тайлер высвободил руку, и они, соскользнув со стульев, опустились на пол. Пока он возился со своей рубашкой, она распахнула блузку, и взгляду Тайлера открылся бюстгальтер из блестящей облегающей ткани почти такого же темно-янтарного цвета, как и ее кожа.
Он поцеловал ее грудь через ткань, а она, царапая ногтями спину, сорвала с него рубашку.
От тепла, от влаги и запаха у Тайлера закружилась голова. Они остановились на грани полного
Мокрые от пота, они лежали бок о бок, улыбаясь в потолок. Он второпях не снял один носок; ее трусики завернулись на лодыжке.
— О Боже, — вздохнула Прист.
— Я должен извиниться?
— Только попробуй! Но склониться в реверансе можешь. Я обычно… такое со мной обычно… чтобы без… — Она передумала. — Лучше я продолжать не буду.
— Хорошая мысль, — согласно кивнул он.
Прист засмеялась.
— О Боже, — повторила она, смеясь все громче и прикрывая лицо. Она накрыла лицо одеждой, но Тайлер убрал ее в сторону и впитывал ее глаза своими. Покраснев, она оттолкнула его, он откатился в сторону и ненадолго замер.
— Пожалуйста, никаких комментариев по поводу коричневого сахара, хорошо?
Тайлер промолчал.
— Это первый раз у тебя? — спросила она.
— Если речь о женщинах, то нет, — честно признался Тайлер. И после долгой паузы добавил: — Да. — Снова помолчал. — Мы можем не развивать эту тему дальше?
— Ты не испытываешь никаких?..
— Я мог бы спросить то же самое.
— Притворяться не буду. — Нелл повернулась на бок, потянулась к Тайлеру и взяла за руку. Они лежали на ковре, словно две ложки. — Спешить не будем, время покажет. — Это был, скорее, не вопрос, а утверждение.
— Согласен, — сказал он. — Время. Сначала день. Потом неделя. Потом, может быть, месяц.
— Твои долгосрочные планы заставляют меня испытывать некоторое давление.
— Ну и хорошо, — Тайлер сжал ее руку, не давая ей сорваться с крючка. — Мне хочется, чтобы тебе было хорошо. А дальше — действительно, будет видно. — Он поцеловал ее ладонь и прижал к лицу. Несколько минут прошли в обоюдном молчании; слышалось лишь тихое жужжание жесткого диска компьютера. Они же переговаривались взглядами.
— Расскажи мне об этом. О нем. Пожалуйста, — попросила Прист. — Как я могу узнать тебя, не зная этой стороны?
В пояснении необходимости не было. Тайлер точно знал, что она имеет в виду.
— Все, что я помню из того дня, — это его огромные руки. Сначала как он держит девочку и бьет ее головой о стену. Потом помню свою шею — какое-то время мне казалось, что настал мой последний час. И все время его руки. Когда я ворвался в комнату, он просто разжал пальцы и уронил ее на пол. Она выпала из его рук, понимаешь? Как картина, которую вешаешь на стену. Он просто уронил ее. Он был здоровенный. Громадный, честное слово. Я себе казался цыпленком по сравнению с ним. А потом он повернулся ко мне… Я застыл.
Тайлер приподнялся на локте.
— Я десятки раз оказывался в подобных ситуациях, и никогда никаких проблем не испытывал. Может, все из-за распростертого на полу ребенка. Может, из-за ее плача. Может, я просто его испугался. Но когда он ударил меня, я едва не упал. Он врезал от души. Наверное, я выронил пистолет. Эксперты, когда обследовали место происшествия, нашли его под стулом. Разумеется, все патроны были на месте. Второй раз он попытался ударить, но промахнулся. Иначе меня, наверное, не было бы уже. Будь он потрезвее, помедли я чуть-чуть, тогда мой первый удар попал бы мимо цели, и снова все могло бы обернуться по-иному. Но я попал точно, и во второй раз, и в третий. А он пнул меня по ребрам, в живот, а потом схватил за глотку. Черт, я видел его глаза. Мертвые, в них не было ни капли жизни. И тогда на меня что-то нашло. Может, наступила моя очередь оторваться. Не знаю, что это было. Но, по большом счету, все это — я. Я нашел свой ритм. Какой-то писака говорил о ярости, но ярости никакой не было. По крайней мере, я не помню. И злобы не было, один только ритм. Раз-два, в голову, три — в живот. И снова. И снова. — Он перешел на шепот. — А маленькая девочка лежала все это время на полу. И ничего в мире не существовало, что могло бы нарушить этот ритм, знаешь, так бывает, когда какой-то джингл застрянет в голове, и ты ходишь, а он звучит, только у меня это было с кулаками — но точно так же, с зациклившимся ритмом. Я не помню его, не помню его лица… ничего. Только ритм. И мне было здорово. Черт возьми, мне было хорошо. Я не останавливался. И не смог бы, наверное, остановиться. Слишком страшно было останавливаться. Я боялся его. Боялся того, что он сделает со мной и с девочкой, если оклемается. И потому я не останавливался до тех пор, пока меня от него не оттащили.
Глаза Прист блестели.
— Не могу сказать, что я получал удовольствие. Хотя обвинитель представил картину именно таким образом. Газеты. Репортеры. Они обсасывали только одну идею: белый коп до полусмерти измочалил чернокожего. Видимо, она соответствует некоторому их внутреннему представлению. Но все было не так. Они вывернули ситуацию наизнанку.
— Но слушание дела все-таки состоялось, — заметила Прист. — Если бы это была самозащита…
— Мои адвокаты в один голос кричали: никакой самозащиты. Сказали, что если мы представим дело таким образом, то только сделаем себе хуже, проиграем сразу же. А я кто такой, чтобы жаловаться? В конце концов, они меня оправдали. Защита вся была построена на плохом обращении с ребенком. Адвокаты сказали, что присяжные не способны рассматривать несколько концепций. То есть, если мы вобьем им в башку образ несчастной девочки, этого окажется достаточно, чтобы меня оправдали. В общем, они оказались правы.
Теперь настал ее черед взвиться в ярости.
— Но тебе это стоило карьеры, репутации!
— Меня оправдали, — упрямо заявил Тайлер. — Для чего, собственно, я и нанимал адвоката. В конце концов, это не конкурс популярности, а слушание уголовного дела. И мы выиграли. Гражданский суд еще впереди, однако…
— Это была самозащита! — не унималась Нелл.
Тайлер задумчиво кивнул головой:
— Согласен. И в вагоне, не исключено, тоже окажется, была самозащита. А если так, то кто виноват, а кто невиновен?
Зазвонил сотовый Тайлера. Пейджеры и телефоны без умолку трезвонили весь вечер, но этот звонок застал их врасплох, и Прист быстро оделась.
— Подождите секунду, — бросил Тайлер в трубку, одной рукой неуклюже пытаясь натянуть брюки. В довершение всех несчастий у него закончились чернила в ручке. Он знаком попросил Нелл передать ему авторучку с гостиничной символикой. Та рисовала черточки вместо сплошной линии, однако Тайлеру, пока Прист застегивала пуговицы и змейки, удалось все-таки нацарапать имя. — Вы уверены? Абсолютно?