Двойная радуга (сборник)
Шрифт:
Мать девочки Нина приходит в реанимацию почти каждый день. Она пытается вытянуть дочь из коматозного пространства сюда, к нам:
– Доченька! Олеся! Это я, твоя мама. Ну посмотри на меня, доченька, открой же глазки. А вот я Артемкины фотографии тебе принесла, посмотри на сыночка. Ай, какой сыночек хороший. Ну все-все родственники говорят, что такого мальчика хорошенького не видали! Олеся ему всю силу свою отдала, всю красоту! Вот, доченька, посмотри – он голенький лежит на коврике. Это у бабушки во дворе под деревом.
От голоса Нины у Олеси начинаются легкие судороги, но Нина не отступает:
– Олесенька, а какой же он загорелый, мальчик наш. А щечки какие! А волосики! Посмотри, какой мальчик хорошенький. У теток хорошо ему, все время Артемочка на воздухе. И здоровенький такой! Всю силу ты ему отдала, доченька, всю красоту. Начальник твой звонил, про здоровье спрашивал. Скоро Денис приедет, муж твой. Открой же глазки, доченька! Олеся!
Связь «Нина-Олеся» тоньше, чем нервная и нейронная, думаю, она образуется на совершенно другом уровне и слабо доступна матери именно через поврежденные нервы-паутинки.
Иногда приходит муж Олеси и отец Артемки – Денис. Ему подобная связь недоступна. Он садится рядом с потусторонней бессловесной женой и достает книжечку. Денис сидит часа два или три, не говоря ни слова, – читает детективный роман. Начитавшись, относит стул на место и уходит домой.
Приближается время водных процедур. Девицы-санитарки приближаются к Олесе с тазиком теплой воды. Разболтав пену, одна из них разводит девушке ноги и начинает ее протирать:
– Слышь, вот так бы ее на дорогу выбросить. В таком вот виде? А? К шоферне. Га-гааааа!!!
– Ыгы! К этим… к дальнобойщикам. Гааааааа! – соглашается другая.
От услышанного у меня слегка мутится в голове, зато голос крепнет, и я превращаюсь в злобную гарпию:
– Эй, поганки! Может, закроете свои грязные рты?
Санитарки оборачиваются:
– Вы чо ругаетесь? Мы ж этта… пошутили!
Но я продолжаю негодовать, пытаясь использовать неожиданный прилив сил на благо воспитания молодого поколения. Деревяшки в белых халатах быстро протирают Олесю и бочком-бочком исчезают.
Фффух! В голове стучит – еще не хватало второй инсульт получить. Для полной радости.
О! Явились опять со своим тазиком.
– Дайте, мы вас помоем.
– Ты лучше рот себе вымой. А ко мне не прикасайся, я и так чистая.
– Так не положено! Вы чо? Я сейчас врача позову!
– Ну зови-зови. Думаешь, мне сказать ему нечего?
Девицы, пошептавшись, оставляют меня в покое, подходят к соседней кровати, начинают мыть Татьяну со сложными тазовыми переломами. Ну всё, ушли. Во рту пересохло. Я тянусь к воде и обнаруживаю, что сил почти нет – с трудом удерживаю бутылку.
Татьяна поворачивается ко мне:
– Лен, а Лен! Что тут произошло-то?
– Да все в порядке, Таня, спи. Ничего страшного. Воду из тазика разлили.
Над Таниной головой работает вентиляция, поэтому она почти ничего из происходящего в отсеке не слышит. Зато спит хорошо.
День – скучен и длинен. Как всегда.
Небольшое разнообразие вносит доставленный специально для меня мобильный рентгенаппарат. Под спину засунули огромную кассету и сделали снимок легких. Что они там ищут?
Из подслушанных фраз проявляется картина, я пытаюсь проверить страшную догадку.
– Вы предполагаете, что у меня рак? Значит, вы метастазы искали? Нашли?
– В легких чисто. Это хорошо. Ждем результатов гистологии.
– Когда же придут результаты?
– Не скоро, дней через десять. Вы не волнуйтесь, меньше думайте об этом. А сегодня переведем вас в отделение.
Врач погладил меня по руке и ушел.
Я устремила взгляд сквозь потолок, туда, где, по моему мнению, во облацех воздушных находился Вседержитель.
«Не боюсь, – мысленно сказала я Ему. – Не боюсь! Если ни один волос с головы человека не падает без Твоей воли, значит, мой диагноз – Твоя воля. А раз воля – Твоя, то Ты и вытащишь меня как-нибудь из этой истории! Не боюсь! Ха. Ха. Ха».
В отделении
После комфортных 22–24 градусов в реанимации отделение нейрохирургии показалось холодильником.
Мне помогли перебраться с каталки на постель, укрыли до подбородка. Но все равно под тонким одеялом бьет озноб, ведь из одежды на мне пока только повязка на голове.
В палате невозможно до конца закрыть окно – ну так оно и не закрыто, сквозняки свищут из угла в угол.
Тут же прибыли гости – медсестра и врач-физиолог.
Медсестра предложила провести гигиенические процедуры на судне, но здесь не то что водой брызгаться, ногу из-под одеяла высунуть страшно – так холодно. Физиолог пришла, чтобы обучить дыхательной гимнастике для предотвращения застойных явлений в легких. Поочередно вытаскивая из-под одеяла то руки, то ноги, я освоила нехитрую гимнастическую науку и наконец смогла осмотреться.
В палате шесть кроватей, занято три, четвертый пациент – я.
Около моей соседки хлопочет сиделка Наташа – то арбуз порежет, то чаю нальет, то яичко почистит.
– Накрыть вас еще одним одеялом? Здесь так дует, – обращается она ко мне.
– Накройте, пожалуйста.
– А поесть хотите?
– Нет, спасибо. Вы можете дать мобильный? Мне нужно позвонить.
Наташа дает телефон.
Через несколько часов прибывает семья с узлами и вкусными вещами. Дочь отводит меня в туалет. Идти недалеко, но за эти два шага я едва не теряю сознание. Опершись на раковину, долго рассматриваю себя в большом зеркале. Кривой глаз уже встал на место и смотрит прямо. Как у нормальной. Отеки почти спали, синяки расползаются зеленеющими разводами. Красотка, что и говорить.