Двойная страховка

Большой катер лениво покачивался на волне.

Утреннее солнце золотило верхушки холмов, его лучи падали на маслянистую поверхность безветренного моря и, отражаясь от нее, до боли слепили глаза.

Берта Кул, крепкая и упругая, как моток стальной проволоки, сидела на палубе на складном стуле, уперев ноги в леер и твердо удерживая бамбуковое удилище. Ее серые, алмазного блеска глаза спокойно-настороженно в ожидании первой легкой поклевки устремлены

Берта полезла в карман свитера, вытащила сигарету, поднесла ее ко рту. Не отводя глаз от лески, спросила:

– Спички есть?

Я прислонил свою удочку к лееру, удерживая ее меж колен, зажег спичку, прикрывая пламя ладонями, и потянулся с огоньком к Берте.

– Спасибо, – бросила она и глубоко затянулась.

Из-за болезни Берта похудела фунтов на двадцать. Когда силы вернулись к ней, она стала заниматься спиннингом. Спорт на свежем воздухе сделал ее крепкой и загорелой. И хотя она все еще тянула на сто шестьдесят с гаком, – но теперь – сплошные мускулы.

Мужчина, сидевший справа от нее, – грузный, большой, он и дышал с хрипотцой, – поинтересовался:

– Как идут дела?

– Ничего, идут, – ответил я.

– И давно вы здесь сидите?

– Да.

– Поймали что-нибудь?

– Кое-что.

Некоторое время мы удили в молчании, затем он сказал:

– Не важно, поймаю я что-нибудь или нет. Но это счастье побыть там, где можно расслабиться, подышать соленым воздухом, уйти от адского шума цивилизации.

– Согласен, – кивнул я.

– По мне, звонок телефона звучит как взрыв бомбы. – Мужчина рассмеялся почти виновато и повернулся ко мне: – Вчера, только вчера я, знаете ли, наблюдал за телефонным аппаратом примерно так, как сейчас смотрит на удочку ваша… Извините, эта миссис – ваша жена?

– Нет.

– Я решил сперва, что она – ваша матушка. Но потом подумал, что в наши дни ни в чем нельзя быть уверенным. Во всяком случае, она наблюдает за леской, как я за телефоном, – будто гипнотизируя, стараясь что-то внушить.

– Адвокат? – спросил я.

– Врач. – Помолчав, он добавил: – Вот так и бывает с нами, врачами. Мы так заняты здоровьем других людей, что пренебрегаем своим собственным. Врачевание, знаете ли, тяжелая, непрерывная и однообразная работа. Операции по утрам, затем телефонные звонки в больницу. Присутствие – каждый день. По вечерам визиты, и обязательно по вечерам. Люди весь день носят с собой свою боль, а потом, когда уляжешься поудобней в кровати, непременно позвонят и попросят приехать.

– В отпуске? – спросил я доктора.

– Нет, просто улизнул. Пытаюсь делать это каждую среду. – Доктор поколебался, прежде чем доверительно сообщить: – Я должен так поступать… По предписанию моего врача.

Я взглянул на этого очень тучного мужчину. Веки у него заметно припухшие. Казалось, если он сейчас закроет глаза, то открыть их ему будет трудно. Кожа бледная. Было в нем нечто, что заставляло вспомнить о тесте, которое вот-вот взойдет на дрожжах и вылезет из кастрюли.

– Ваша подруга выглядит отлично.

– Да… Она мой босс.

– О!

Может быть, Берта Кул прислушивалась к нашему разговору, возможно, и нет. Ее глаза оставались прикованными к леске, словно у кошки, наблюдавшей за крысиной норой. Когда Берта чего-нибудь хотела, ее желание ясно прочитывалось на лице. Сейчас она хотела поймать рыбу.

– Вы сказали, вы работаете у нее?

– Да.

Доктор был, видимо, озадачен.

– Она возглавляет детективное агентство, – объяснил я. – «Б. Кул. Конфиденциальные расследования». Мы взяли выходной – между делами.

– Ах вот как.

Взгляд Берты стал еще настороженней. Она слегка наклонилась вперед, замершая, выжидающая.

Кончик ее удилища согнулся. Берта стиснула правой рукой ручку катушки. Драгоценности ослепительно сверкали в утреннем свете. Удилище снова напряглось, прогнулось, леска заметалась в воде.

– Смотай живо свою леску, – приказала Берта. – Освободи место для подсечки.

Я начал было сматывать свою леску, но что-то сильно дернуло за нее, словно пытаясь вырвать удилище из моих рук. Леска со свистом ушла под воду.

– О, превосходно! – воскликнул доктор. – Я ухожу с дороги.

Он поднялся, но тут и его удилище согнулось почти пополам. Его веки затрепетали. Лицо исказилось возбуждением.

Я пытался удержать свое удилище. Берта воскликнула:

– Сматывай катушку. Ну же, тяни!

В зеленой глуби воды я уловил серебристые отблески: рыба металась, сопротивляясь леске.

Берта напрягла все свои силы. Ее плечи то поднимались, то опускались от усилий. Большая рыбина выскочила из воды, и Берта удачно использовала этот момент, ухитрившись перебросить ее через леер, как бы в продолжение ее броска, рыба ударилась о палубу, шлепнулась, словно кусок сырого мяса, и начала бить хвостом по доскам.

Доктор вытянул свою рыбу.

Моя сорвалась.

Доктор улыбнулся Берте Кул.

– Ваша больше моей, – объявил он.

Берта сказала:

– Ага.

– Скверно, что ваша сорвалась, – сочувственно обратился ко мне доктор.

– Дональду это все равно, – заметила Берта.

Доктор взглянул на меня с удивлением.

– Я люблю свежий воздух, – сказал я, – физический напряг, чувство праздности. Когда я занимаюсь делом, все это полностью исключено. Время от времени необходимо отдохнуть.