Двойная взлётная
Шрифт:
Громов близко, жмусь в дальний угол салона. Бергамот и черная смородина заполняют легкие, мотыльки трепещут крыльями. Я точно ненормальная, не понимаю, как так можно реагировать на мужчину?
— А еще нюхнем по дорожке. Или это к Шульгину?
— Ничего-то ты не знаешь, Кристинка, — гладит костяшками по щеке, а потом, расправляя тугой пучок собранных волос на затылке, пропускает их через пальцы, сжимая в кулак.
Я вижу блеск в его зеленых глазах, а еще желание, оно
— Так расскажи, что еще я не знаю.
— Что спрашивал Рогозин? — Игорь так близко, чувствую его дыхание он так приятно перебирает волосы, массируя голову.
— Забрал бриллианты. Сказала, что они не мои.
— Молодец. Нахуй они нужны? Я подарю тебе больше.
Не воспринимаю его слова близко к сердцу, а вот сама близость волнует.
— Мне рассказали, какие вы занятные парни и чем занимаетесь. Думаю, надо почитать на досуге, по какой статье вас посадят. Времени теперь у меня свободного много, и тоже все благодаря вам.
— Я тебе и так скажу, какая: сто семьдесят четвертая, часть третья УК РФ, но у них ничего нет на нас и никогда не будет.
А вот в то, что ничего нет, я верю, так бы не пытался Рогозин завербовать меня. Странно, почему он так в них вцепился?
— Зависть, а еще месть.
— Что?
Громов читает мысли?
— Рогозина опустили по самое не хочу, Тёма подставил его, чтоб не лез, куда не надо, понизили в звании, отобрали звезду. Вот он и выворачивается из кожи вон, чтоб прижать нас.
Под ласками его пальцев тело расслабляется, а кто-то совсем недавно кричал: «Уходи, я не хочу тебя видеть».
Я и сейчас не хочу, но… Слишком много «но».
— Поцелуй меня, — Громов просит, мои мотыльки нервно бьют крыльями. — Поцелуй, иначе я сам, но тогда уже не остановлюсь.
Смотрю на его губы, облизываю свои. Он первый раз меня просит, не могу отказать. Нас разделяют считанные сантиметры, легкое касание губами губ, они у него такие горячие, что, кажется, на моих будут ожоги.
Веду языком, проникая внутрь, улавливаю вкус кофе. Делаю все медленно, словно мучая его и себя, как хочу сама, двигаясь ближе, впившись в шею Игоря ногтями.
— Такая нежная девочка.
— Молчи.
— Я говорил тебе, что ты пахнешь майским небом?
— Да, охуительно.
— Лучше.
— Молчи.
— Целуй.
Легко усаживает меня к себе на колени, а я целую, не в силах остановиться. То медленно, то страстно, засасывая его язык, лаская своим, прижимаясь плотнее к горячему телу мужчины.
Чувствую, как он возбужден, но ничего не делает для того, чтобы раздеть меня или забраться под кофту. Это какой-то дикий петтинг голодных подростков. Пальцы колет его щетина, губы горят, по телу бежит жар, мотыльки, словно пьяные, падают на лету.
Я веду попкой, трусь сама о его выпирающий через брюки член. Мне чертовски мало всего, что происходит. Хочу его сама, сейчас, глубоко, до легкой боли, что разливается по телу удовольствием. Хотя бы его пальцы, которыми он трахает так, что забываешь, как дышать.
— Сам хочу тебя, но держусь, чтоб не сорваться, — говорит в губы, голос хриплый, он заводит еще больше.
— Зачем?
— Дурак, рядом с тобой перестаю соображать. Готов затрахать до обморока, смотреть, как ты кончаешь, бесконечно. Не представляешь, насколько ты невероятная.
Мне никогда и никто не говорил таких слов. Они заводят, они рвут на части разум и сердце.
— Хочу тебя! — слишком громко, теряя контроль, чувствуя, какая уже мокрая, как торчат и болезненно ноют соски, прося ласки.
— Подожди минутку.
— Не могу.
Глава 32
Секс в машине так и не случился. Было жалко отправлять Леонида покурить.
Он случился на полчаса позже, на поднебесном двадцать третьем этаже дома в Москва-Сити, в темной прихожей квартиры Громова.
Холодный кафельный пол под спиной, горячие ладони на влажной коже. Глубокое проникновение, мои крики, отражающиеся эхом по помещению. Со стороны это выглядело так, будто меня не трахали несколько месяцев.
— Игорь.
— Да, моя охуительная девочка.
Громов двигается слишком медленно, царапаю его грудь, сама вырвала все пуговицы на рубашке, было так необходимо его чувствовать. Маньячка долбаная.
— Не останавливайся.
— Да я солью через полминуты.
Меня заводит эта его пошляцкая откровенность и то, что он готов так быстро кончить со мной. Улыбаюсь, тянет на себя, целует, кусает губы. Подхватывает меня под попку, движения резче, по телу пробегает волна надвигающегося неизбежного оргазма. Он разорвет меня на части, но я так этого хочу.
Как же необычно для меня и круто кончать вот так с мужчиной, на его члене, не стимулируя себя ничем. Так и должно быть. Громов кончает следом, глубоко в меня, сперма теплая, чувствую, как она стекает между ягодиц, а он все двигается и тяжело дышит.
Я так устала, но мне до того хорошо, что я сейчас провалюсь в глубокий сон и не проснусь как минимум три дня.
— Ты тяжелый.
— Знаю.
— Раздавишь.
— Никогда.
В этом весь Громов — даже не приподнялся, еще больше придавив меня, целуя и облизывая шею.