Двойная засада
Шрифт:
– Это кто такой? – Для Капустина, отправляющегося впервые в Чечню, это имя ни о чем не говорило.
– Полевой командир эмир Гочияев находится в федеральном и международном розыске. Репутация нехорошая. Жалости не знает. Именно он захватил моего брата… Ты объясни москвичам, кто похитил моего брата, и они поймут, что я оставаться в стороне не могу… Они тоже люди, и должны меня понять. Кроме того я в отпуске, и никому не подчиняюсь… Так и скажи… Я сейчас – частное лицо… И ты сам должен понимать, что такое родной брат…
Спецназовец снова перешел на «ты». Так уж получалось, что с обеих сторон эти переходы происходили, когда ситуация обострялась.
– Я понимаю… – сказал Капустин. – Они, значит,
– Они не брезгуют ничем…
– Но, таким образом вызывая огонь на себя, они же не только против тебя выступают… Они же и нас против себя сразу поднимают… Откуда такая уверенность в собственных силах!.. – Капустин не совсем понял ситуацию.
– Здесь не все так просто… Они мне устроили «мышеловку» и заставили брата позвонить мне, чтобы меня в «мышеловку» заманить… Я уже был, кстати, на месте… То есть в самой «мышеловке», когда он позвонил, и сумел оттянуть время… Такая мышка, как я, оказалась слишком зубастой для чеченской кошки… Время у меня есть только до вечера…
– Что ты собираешься предпринять? – Подполковник готов был помочь и спрашивал, видимо, с этой целью.
– Пока не знаю… Я расскажу тебе, когда предприму… А пока приезжай на квартиру к моему брату… Адрес, если не помнишь, есть в первом протоколе… Приезжай официально, со следственной бригадой… Здесь есть труп и есть полутруп… Забери их… Полутруп еще можно допросить… Труп едва ли уже что-то скажет… Это они готовили для меня «мышеловку»… И еще… Будь готов, что на месте появятся новые бандиты… «Мышеловку» могут усилить… Оставь здесь засаду…
– Что я должен сказать своему начальству? – спросил Капустин.
– Скажи, что звонил кто-то по моей просьбе… Сам я на связь не выхожу и мобильника не имею… Здоровье берегу, а мобильник для головы вреден… Приезжай сюда быстрее, я оставлю дверь открытой. Она плотно закрывается… Толкни сильнее – откроется… Если не откроется, значит, в квартиру пришли другие боевики… Или смена первым, или просто подмога…
– А твоему пленнику позвонить не могут?
– Мобильников нет ни у живого, ни у мертвого…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мы были готовы встретить именно такую неожиданность. Выключенный лифт насторожил меня, и насторожил не напрасно. Лифт обычно выключают, чтобы случайно не открылись не вовремя двери и не преподнесли неприятную неожиданность в виде свидетелей. Свидетелей никто не любит… Включить лифт и привести его в рабочее состояние просто не нашли нужным, опять пренебрегая правилами или даже просто мелочами. Они не посчитались с тем, что работают против опытного человека. Они просто никогда не работали против опытных, специально обученных людей, умеющих прочитать опасность в малейшем несоответствии фактов. Другой бы, обычный человек, на моем месте посчитал, что лифт ремонтируют, и это дорого обошлось бы ему. Я предпочел проверить. И подумал, что ремонтники, во-первых, работали бы в подъезде, во-вторых, открыли бы лифтную клетку, а не пользовались бы палкой, чтобы нажать на кнопку магнитного пускателя. И вообще ремонтникам иногда свойственно вывешивать табличку с надписью: «Лифт не работает»…
– Кого надо? – спросили из-за двери.
– Это сосед снизу… Ты, брат, нас затапливаешь… – с легким возбуждением и возмущением сказал старший прапорщик Волосняков. Когда человека затапливают, он обязательно так говорить будет, и не иначе.
– Никого я не затапливаю… – Теперь в голосе явственно слышался кавказский акцент, и вопрос наших дальнейших действий уже более-менее прояснился. – Чего надо?..
– Выйди, сам посмотри… – Олег уже говорил грубо, с напором. – Слышишь, ты… Иди… Сам посмотри… – И в подтверждение того, что зол, еще и ладонью в дверь стукнул.
Тот или те, кто находился по ту сторону двери, легко сообразили, что если тон становится агрессивным, то может подняться шум. А ему или им никак не хотелось поднимать шум. Теоретически всегда кажется, что с одним человеком легче справиться тихо, чем с целым подъездом. Но это только теоретически. В действительности все может оказаться совсем не так…
В замке звучно зашевелились детали. Непривычная к нему рука не сразу смогла справиться с простейшим механизмом. Но это нормально. Я сначала, когда у Антона остановился, тоже не мог с ним справиться, только на второй день привык. Но дверь, несмотря на капризный замок, все же открылась. Какой-то человек средних лет, высокого роста и с сердитым взглядом хотел было шагнуть за порог, но тут увидел, что вместо одного человека перед ним оказались трое. Эта картина его сильно, как мне показалось, смутила. Но больше он ничего увидеть не смог…
Поднятая на уровень груди левая рука Олега, казалось, не выпрямилась, а выстрелила – основание ладони ударило открывшего дверь в середину груди, в межреберье, в самое слабое место грудной клетки. Перелом грудной клетки от такого удара обеспечен, обеспечен в лучшем случае и ушиб сердца. Но нам на лучший случай долго надеяться не пришлось. Наш случай оказался из ряда худших, потому что изо рта упавшего на руки к капитану Ламберту чеченца пошла кровь. Значит, сердце такого резкого удара не выдержало…
Ламберт с телом шагнул в сторону, освобождая дорогу.
Волосняков, как ударная сила, первым шагнул в квартиру, я поспешил за ним, но при всей спешке мы не издали ни звука. Из кухни, сбоку от нас, выходил второй человек, так и не успевший вытащить пистолет, хотя руку подмышку все же засунул. Теперь уже я успел ударить – тоже левой, тоже основанием ладони, но в лоб. Чтобы бить в межреберье, следует быть на сто процентов уверенным в точности и силе своего удара. Я не был уверен. И потому бил в лоб. Этот удар более эффективен даже при меньших боксерских талантах, но менее опасен. Он обещает только сотрясение мозга и временную потерю сознания. Но обещает твердо. Второму противнику я уже позволил упасть со звуком, потому что теперь стесняться было нечего, а задерживаться на месте, чтобы поддержать человека, я не хотел, и мы со старшим прапорщиком быстро осмотрели всю квартиру.
Бандитов больше не было.
Но не было дома и Антона…
А ведь брат обещал меня дождаться, и времени в запасе у меня было около часа…
Всегда невероятно аккуратный, капитан Ламберт, стараясь не испачкать руки и собственную светлую рубашку чужой кровью, занес в квартиру первого встретившего нас чеченца и положил его не на светлый палас, а на линолеум, с которого потом можно легко смыть кровь. Проявил уважительную щепетильность по отношению к чужому имуществу. И самого чеченца положил тоже прямо, почти по стойке «смирно», если можно принять эту стойку в лежачем положении. Мы с Волосняковым, не согласовывая действия, но тем не менее работая слажено, обезоружили и связали второго бандита и даже со всеми удобствами усадили в мягкое кресло. Так он не будет сильно шуметь, когда надумает по какой-либо из предполагаемых нами причин падать. Кресло глубокое, из него просто так, да еще связанный, не вывалишься. И я даже не побрезговал небритую физиономию ладошками по щекам «погладить», чтобы в сознание привести. Так, несколько легких шлепков, от которых синяков почти не остается… Но он глаза долго открывать не желал, прикидывался, будто «в полной глубокой отключке» пребывает. Пришлось ударить посильнее, не побоявшись ладонь о щетину ободрать… И он очнулся…